Она
пристально смотрит на меня, дым окутывает тонкие пальцы, а сигарета
кажется бесконечной. В эту минуту я вспоминаю про сигарету в банке
и бабочку. Ее крылья, кажется, пропитались дымом настолько, что от
одного прикосновения она могла рассыпаться пеплом.
— Да, —
отвечаю я. — Да, мне есть, что рассказать.
— Вот и
чудесно. Мильен устроит нам прямую трансляцию. У него отличные
связи в СМИ.
Кресло
разворачивается, Дженна закидывает ногу на ногу.
— Мы
построим твое интервью таким образом, чтобы всем стало понятно, что
правосудие въерхов представляет из себя на самом деле. Я не хотела
говорить заранее, но даже лучше, что ты узнала об этом сейчас. По
крайней мере, ты будешь готова, когда тебе начнут задавать вопросы.
Тебе еще не приходил вызов от политари?
—
Нет.
— Значит,
скоро придет. — Она задумчиво закусывает губу. — Сейчас самое
главное — это вести себя естественно, Вирна.
Вести себя
естественно — это, похоже, единственное, что мне остается. Проблема
только в том, что с каждым днем во мне все меньше и меньше
естественности. Все меньше меня.
— Что
насчет погружений? — спрашиваю я.
— Сейчас
это уже не так важно.
— Еще
сегодня утром это было чрезвычайно важно.
Дженна
смотрит на меня в упор.
— Тебе так
не терпится снова оказаться под водой?
Первая
бабочка в банке была утонувшей. Точнее сказать, ее утопили. Именно
поэтому я подумала о Ромине, именно поэтому я не поверила, когда
Д’ерри скривилась, увидев банку в моих руках.
Вот только
Лэйс имела в виду вовсе не Д’ерри.
— Мне не
терпится рассказать всем о том, что въерхи из себя
представляют.
— Уже
совсем скоро ты сможешь это сделать. — Дженна снова мне улыбается.
— В конце этой недели, или, возможно, в начале следующей. Нам нужно
выбрать удобный момент, когда ты дашь интервью…
— С
интервью все чудесно, — перебиваю я. — Но ты не подумала кое о чем
важном.
— О чем
же?
— О моих
сестрах. Когда я соглашалась быть ныряльщицей, я знала, что
сведения об установках изменят мир. Мое интервью мир не
изменит.
— Вирна,
работать с тобой — одно удовольствие. — Дженна расслабленно
откидывается на спинку кресла и бросает окурок в пепельницу. —
Когда мы зададим правильные вопросы — почему именно сейчас? Почему
правосудие заработало не тогда, когда все случилось с тобой? Или
почему избавителем и героем стал именно сын Диггхарда К’ярда? —
твое интервью не просто изменит существующий мир. Оно станет
взрывом, который его уничтожит.