– Тише, тише, князюшка! – снова
ухмыльнулся похожий на крысу Микола. – Просто поверьте, что шансов
у вас нет. Пойдемте с нами по-хорошему, и мы обещаем замолвить за
вас слово перед протоинквизитором!
У меня и до этого-то особых сомнений
не было касательно того, чьи это люди, а тут уж и вовсе все ясно
стало. Побоялся-таки Никита Андреевич меня сам трогать, решил
дешевенькую комедию разыграть. Якобы люди протоинквизитора в его
отсутствие забрали меня из темницы Сыскного приказа в свои
подземелья. А там уже по ситуации – может, просто запытали бы меня
до смерти, а может, в самый разгар процесса явился бы весь такой
взволнованный и возмущенный самоуправством инквизиции господин
Глазков и спас меня от неминуемой смерти. Чтобы, значит, я по гроб
жизни благодарен ему был.
Дешевые фокусы, дражайший Никита
Андреевич! Нет в вас размаха, разгула воображения и полета
фантазии. Тоже мне комбинация! Впрочем, с Глазковым, а также с
отцом Пафнутием разберемся чуть позже. Сейчас у меня тут три
товарища в очереди стоят, и обойти их своим вниманием никак не
получится.
Я выдохнул изо рта струйку пара,
только сейчас обратив внимание на чрезвычайно морозную для второй
половины апреля погоду. Мало того, что морозец на улице, так еще и
снежинки этак лениво, словно нехотя, кружатся в утреннем воздухе,
будто в очередной раз подчеркивая мою связь с Князем Холодом. Я
подставил под снежинки обмотанную уже изрядно порубленным камзолом
левую руку. На синей ткани белые снежинки смотрелись особенно
эффектно. Что я потеряю, попытавшись сыграть на такой погодной
аномалии? Да ничего!
– Необычайно морозная погода для
конца апреля, не так ли? – произнеся это, я нарочито улыбнулся и
отряхнул руку. – Отличное утро для смерти, господа монахи!
Степан остался невозмутим. Разве что
уголок рта немного дернулся, но понять, что это было – попытка
выразить мне свое презрение или подавленное на корню желание
расхохотаться во все горло – не представлялось возможным. А вот
крысоподобную физиономию Миколы улыбочка как-то вдруг покинула. Да
и третий участник, перехватив шпагу в левую руку, принялся нервно
вытирать внезапно вспотевшую ладонь о рясу. Ну, хоть что-то.
Я пошел в атаку, сосредоточившись на
противнике со шрамом на лице и стараясь держать в поле зрения
персонажей, которых счел второстепенными на данный момент. Степан
вынужденно отступил на несколько шагов, но дальше дело
застопорилось – защищался он на редкость грамотно, а я был слишком
стеснен в маневрах, чтобы ставить перед ним неразрешимые задачи.
Тем более что и остальные монахи не сидели без дела.