Мысли прыгали... может, что-то случилось с Алексом? Он же не появлялся дома, может, заболел или несчастный случай какой? А Мир, как друг, где-то с ним? Но я понимала, что он обязательно дал бы знать, что задерживается. Это я блаженная идиотка, а с папой-то они точно обменялись телефонами. Даже если нет, он позвонил бы... на рессепшен, например. И я сорвалась вниз, сбежала по лестнице, вынеслась в вестибюль отеля и увидела, что папа стоит и разговаривает с Артемом – Артом. Меня словно в грудь ударили, и я замерла, боясь подойти и спросить. Только смотрела на них… а они – на меня. И папины глаза, выражение лица… В ушах зашумело, потом потемнело в глазах и сквозь мягкую темную вату до меня донеслось:
- Не надо – я врач…
В себя приходила странно – какими-то урывками. Потолок в номере, резкий запах нашатыря… Артем…темнота. Поездка в машине, трясет и больно руке... темнота. Белый потолок какого-то дома, папины глаза… снова провал. Тихий плач мамы, бормотание мужских голосов, осознание…черная яма.
Наконец я смогла более-менее осознанно реагировать на действительность и спокойно, почти безразлично смотрела на родителей, сидящих у кровати. Понимала, что меня накачали чем-то успокаивающим. Потом за воспоминанием накатило понимание...
Спрашивать ни о чем не хотелось. Зачем мне знать - что и как, если я уже поняла, что его нет? Почувствовала. Жить стало незачем. Все стало ненужным. Мама звала, пытаясь достучаться до меня. Папа останавливал ее, давая мне возможность свыкнуться с потерей. А с этим можно свыкнуться? Я засыпала, просыпалась и все равно не открывала глаз, молчала... Все эмоции покинули напрочь, желания исчезли, осталась пустота внутри - страшная жадная дыра, куда меня постепенно затягивало и я была не против - смирилась, понимая что это единственный выход...
Папа попросил меня встать. Если бы я могла.... Тогда он поднял меня почти насильно, взял за руку и буквально потащил на улицу.
Я подняла голову и безразлично осмотрелась... мы находились не в больнице. Это был частный дом, окруженный запущенным садом – некошеная с лета трава высохла и бугрилась под тонким слоем первого снега. А я в ночной рубашке и всё... Когда ледяной ветер задул под нее и лезвием скользнул по коже живота, я обхватила себя руками и крупно вздрогнула, с непониманием и отчаяньем взглянув на папу и он сразу же увел меня в дом. Дал выпить что-то. Я попила и хотела опять дойти до кровати. Но он не дал, усадив меня в кресло.