— Говорите, Мария
Федоровна.
Женщина тут же вывалила на меня ворох
совершенно не нужной и большей частью известной мне информации. Что
работала она посменно в круглосуточном магазине в центре, что,
почувствовав себя плохо, подменилась и отправилась домой. До дома
добралась на последнем трамвае, от остановки, как и всегда, пошла
пешком через пустырь мимо строительной площадки. Я ее не прерывал —
вдруг что толковое бы сказала. Но нет. До тех пор, пока не
добралась до «встречи» с неизвестными — ничего.
— И я смотрю, а там впереди свет
такой, как могильный, на кладбищах в лампадках такой, бывает,
горит. И фигуры чьи-то, две вроде. Я перепугалась, подумала,
наркоманы какие-нибудь или еще кто, и от греха свернула с тропинки.
Там, если уйти на Медведскую, кругом это место обойти можно. Крюк,
конечно, с полкилометра, но лучше так, чем ночью с кем попало
сталкиваться. Так ведь можно и до дома не дойти.
— Ясно-понятно, Мария Федоровна. А
описать этих людей сможете? — без всякой надежды спросил я, уже
успев разочароваться в свидетеле. Хотя кое-что важное она уже
сообщила — убийц было двое.
— За полста метров ночью? — удивилась
женщина. — У меня и в молодости такого зрения не было, а уж сейчас
и подавно!
Тут мне на плечо легла крупная,
поросшая серой шерстью, ладонь орка. Я недоуменно на нее покосился,
а потом прочитал у него по губам: «Надо ехать к ней».
— Ничего, если я сейчас подскочу,
показания под запись возьму, чтобы вам потом в город не
ездить?
— А кто-то еще полицию нашу ругает, —
хихикнула тетка. — Конечно, приезжайте, если вам удобно.
Отключившись, я первым делом спросил
Годроха:
— Нафига? Пустышка же.
— Ты вот на нас, Антон, ругался, что
мы в сыскном деле ничего не соображаем, — ответил тот. — Это,
может, и правда, но и ты вот в нашем такой же ноль. Свидетельница
видела кого-то. Я из памяти могу это достать. Как с камеры с
высоким разрешением. Вы, люди, даже не представляете сколько у вас
в мозгу хранится.
— Едем! — хлопнула по столу эльфка. —
Ноб, подгони машину.
После объяснения орка, у меня тоже
включился зуд, который появляется у каждого следователя, когда он
понимает — вот она, ниточка! Где-то по краю рассудка скользнула
мысль: «Сегодня же с Ларой ужин!», но я отогнал ее как
несвоевременную. Да и повод для ужина такой себе!