Вера продолжает говорить о полотенцах, душе и холодной воде, а я в сердцах обзываю себя последними словами.
— Прости, не предупредил. Тут солнечные батареи. Их надо было заранее включить, чтобы вода нагрелась. Слишком спать хотел, не подумал…
Она шмыгает носом, и я чувствую, как она дрожит.
— Ты замерзла.
— Очень, — кивает она. — Прости еще раз.
— Хватит извиняться. Это ерунда.
Вера заглядывает в глаза, явно ждет, что я добавлю что-нибудь еще. Например, что совсем не пользовался этой пробкой или что даже не знаю, как она тут оказалась.
Я молчу. Не хочу быть в ее глазах лучше, чем я есть на самом деле.
Убираю свои руки от нее.
— Марк?
Вера ловит меня за руку.
— Поцелуй меня.
Так резко оборачиваюсь, что чуть не падаю. Пробка падает на пол из ее рук. Она пробирается ко мне под одежду, и ее руки действительно ледяные. Прижимается на этот раз всем телом и замирает.
Она в моем доме. В одной футболке, ткань которой топорщат соски, и при этом дрожит, как осиновый лист.
Поцеловать ее.
И тогда я смогу раздеть ее. Стянуть с нее футболку, провести языком по этим соскам и избавить от трусиков, почувствовать на губах вкус, который свел с ума еще в такси. А после оттрахать так, чтобы именно мое имя она произнесла в момент оргазма.
От картинок перед глазами член в штанах дергается. И это не укрывается от Веры, которая прижимается к нему животом.
Я видел слишком много измен, чтобы сейчас позволить себе сорваться с тормозов. Как и рыжая Марианна в аэропорту, они точно знали, на что шли и почему. Их бесстыжие глаза раздевали и трахали меня даже откровенней многих мужских взглядов. Когда они отсасывали или позировали с пробкой в заднице, пока я снимал их, в их взгляде не было ни капли раскаяния, сожаления, стыда.
Не было всего того, что было сейчас в глазах Веры. Она попросила всего лишь поцеловать ее, потому что не могла просить о большем. Надеялась, что я, как сорвиголова, сразу возьму ее здесь у стены, нагнув над ванной.
Только зачем тебе это, девочка? Чтобы ненавидеть себя?
— Ты ведь хочешь… меня.
Она произносит это даже с каким-то удивлением. Сомневалась во мне или в себе?
— Хочу.
Даже не буду спорить с этим.
Веду большим пальцем по мокрой от слез щеке и касаюсь губ. Она закрывает глаза.
— Хочу, но не могу. Я сплю только со шлюхами.
Ее глаза тут же распахиваются. Вера отшатывается от меня, а я задаю следующий вопрос: