Риваль почувствовал острую,
пронзительную боль в груди. Словно кто-то с размаху вонам ему нож в
самое сердце.
-Нет…
-Мне жаль. Эффект от препаратов
привел к тому, что мелкоочаговые кровотечения в мозгу усилились.
Введённые вами препараты смогли немного отдалить наступление комы,
но в свою очередь, лишь усилили её последующий разрушительный
эффект. Я не хотел этого говорить, но когда адмирала доставили к
нам, его мозг был уже практически мёртв.
Хирург замолк на секунду.
-Мне очень жаль.
Блауман замер, не способный сказать
ни слова и поражённый открывшейся истиной.
«Я убил его». Эти слова колокольным
набатом отдались в его сознание, пронзая его, словно раскалённая
добела игла.
Очевидно эти мысли отразили на его
перепачканном грязью и кровью лице. Хирург с сочувствие посмотрел
на стоявшего перед ним офицера в рваной и грязной униформе. Он не
знал, через что именно недавно пришлось пройти этому человеку и
адмиралу, которого он сопровождал. У него было слишком много других
забот, что бы думать ещё и об этом.
Но всё же, он подошел чуть ближе и
положил руку на плечо обескураженному случившемся молодому
офицеру.
-Не вините себя, командер. Едва ли
даже я, смог бы распознать подобные повреждения мозга без
соответствующей аппаратуры. Вы поступили именно так, как вас учили
и действовали абсолютно правильно. Просто у вас не было всей
информации. Порою, люди умирают. Не важно, насколько сильно мы
хотим обратного.
Риваль так и стоял, слушая слова
врача. Он слышал их, но отказывался признавать их правоту. Где-то в
глубине себя он понимал, что хирург был прав. Он ничего бы не смог
сделать.
Но так же, он был прав и в другом.
Именно из за его действий, адмирал Остерленд погиб. Он убил его.
Своим незнанием. Своей поспешностью. Тем, что не понял
происходящего раньше. Именно он допустил ошибку.
-Простите, но мне нужно идти.
Блауман вздрогнул.
-У нас очень много пострадавших и
мне нужно готовиться к следующий операции. А их будет сегодня ещё
не мало.
-Д… да. Конечно.
Хирург хотел было сказать что-то
ещё, но передумав, покачал головой. Вздохнув, он развернулся и
скрылся за дверями операционной из которой вышел несколько минут
назад, оставив Риваля наедине с его собственными мыслями.
Молодой командер в изодранной,
словно осквернённой, военной форме неподвижно стоял ещё несколько
минут, утопая в жгучем и всепоглощающем чувстве горя и боли от
потери среди моря точно таких же страдающих людей как и он сам.