Поначалу к появившейся в деревне «семье» местные отнеслись
настороженно. Однако выяснив, что прибывший к ним молодой мужчина
собирается работать учителем, да к тому же ещё и холост (хотя и с
детьми), быстро сменили гнев на милость и уже через год «дядя
Михос» стал для сельчан «своим». Одна незадача – от недвусмысленных
предложений «вдовушек» и тонких намёков почтенных отцов семейств он
неизменно отшучивался, мол, рано ещё, надо хозяйством обзавестись,
встать на ноги, осмотреться как следует. И в итоге на него просто
махнули рукой. Не хочет человек жениться, ну и не надо, время
придёт, сам сподобится.
Сподобился Михаил только через тринадцать лет. Однако, к
большому разочарованию деревенских, женился он не на местной
красотке. Его избранницей стала девочка Ксения, спасённая в 22-м из
горящей Смирны. За проведённые на Крите годы она как-то совсем
незаметно для Михаила превратилась в красивую молодую женщину. А
потом всё случилось само собой.
На «большой греческой свадьбе» гуляло почти всё село. К концу
дня «молодые» буквально валились с ног, вынужденные по старинной
традиции стоять до самого вечера на увитом миртом помосте, принимая
от гостей поздравления и подарки.
А ещё через год Смирнов стал отцом. По обоюдному согласию сына
назвали Димитриосом, в честь дедушки штабс-капитана. Родовое же имя
младенцу досталось от матери, что вызвало немалое удивление и
пересуды соседей. Не принято было у греков перенимать фамилию по
женской линии. Хотя бывали и исключения. Своё Михаил объяснил так:
«Негоже забывать тех, кто погиб. Нельзя прерывать связь поколений».
Местный священник это объяснение принял, окрестив раба божия
Димитрия Русоса и прочитав затем прихожанам небольшую проповедь об
отце Ксении – принявшем мученическую смерть настоятеле
православного храма.
Просто отцом Михаил пробыл недолго. В 39-м он «неожиданно» стал
«дедушкой». В том смысле, что неугомонный Костас решил не отставать
от «дяди» – тоже женился и, не откладывая дела в долгий ящик,
превратился в молодого папашу. Так же как и Смирнов «родив» сына,
крещённого в той же церкви и получившего имя Никас. Никас
Смирниадис («Никас родом из Смирны»).
За почти два десятка лет бывший штабс-капитан привык к спокойной
и мирной жизни в провинции. Воспоминания о войне, германской,
гражданской, турецкой, постепенно сходили на нет. На сердце
оставалась только тоска. Боль по когда-то утраченной Родине. Но с
этим Смирнов ничего поделать не мог. Поэтому он просто жил, радуясь
каждому новому дню и приобретённому на чужбине тихому семейному
счастью…