Девушка наградила Марту и Константина задумчивым взглядом и вернулась к князю, который усердно работал ложкой.
Как ни пыталась сдержать эмоции, брови взметнулись, и она неприлично засмотрелась.
Кому расскажи, не поверят: Темный ест куриный суп и мурчит от удовольствия…
Классический представитель вампира: надменный, холодный, пафосный и далекий от понимания человеком, – потребляет пищу.
Да его скорее представишь с хрустальным фужером в руках, со скучающим лицом, лениво потягивающим густую жидкость. Или же с хищной улыбкой на губах, с наслаждением впивающимся в горло жертвы.
– Что-то не так? – Фраза выдернула Элю в реальность. Холодный тон поспешно заставил девушку отвести взгляд.
– Приятного аппетита, – буркнула немного обиженно.
Почти поверила, что Темный может быть… человечным.
Эля постоянно находила причину, чтобы сбежать из-за стола. Принесла соль, спохватилась, что мало салфеток, а когда встала в третий раз под предлогом долить сок в графин, Александр отложил ложку и пристально на нее посмотрел. У него чуть не сорвался вопрос с губ, но сдержал порыв и вернулся к еде. Не стоило рисковать. Каждое лишнее слово, интонация, с которой брошена фраза, могут его выдать.
Остаток ужина наблюдал со скучающим видом за неуверенными, немного боязливыми действиями девушки. Она не старалась участвовать в разговоре или как-то привлечь к себе внимание, что никак не укладывалось в голове. Вампирши всегда готовы чуть ли не бегать по потолку, лишь бы он обратил на них свой взор.
Происходящее нервировало, раздражало, а к окончанию ужина привело в настоящее бешенство. Эмоции плескались внутри, князя испытывать жжение в груди и непривычную пульсацию в висках. Новая гамма ощущений обрушилась на Высшего, и он по-человечески растер виски.
Воспоминания о том, с каким нетерпением Эля подавалась к нему ночью в надежде украсть хотя бы одно прикосновение, ее трепещущее сердце и желание, исходящее от нее, вперемешку с любопытством, были свежи в памяти.
Но Элю словно подменили. Сидя за столом, она, безусловно, была взволнована. Но в этом волнении ни намека на томление или интерес, лишь стремление побыстрее покинуть ужин.
И, кажется, князь впервые испытал ревность. Ревность к самому себе.