– Почему называл господина
бургомистра вруном и мошенником?
– Потому что он, гнида, таков и есть.
Передайте: буду его дожидаться в тёпленьком местечке. Там и
потолкуем.
– О чём?
– С ним! С тобой уже перетёр…
– Но не договорили ведь…
– Торопишься? Ну, да, – мрачно
усмехнулся обречённый. – Правильный такой, всю жизнь стараешься,
чтоб после нам не представилось делить компанию. А вдруг? Хи…
– Нечего болтать попусту, – вмешался
врач, – когда совсем ничего осталось. А ты… Тут и стены уши имеют.
С неуёмными же языками, догадываешься, что случается… Переходи к
следующим вопросам.
– Что ты взял у убитого Мартина? – не
стал упорствовать Фридрих. В конце концов, проучить
безнравственного карьериста – сейчас не самое важное. – И где
это?
– Говорил уже! Не убивал сопляка.
Хотя о нем бы, нытике, меньше всего жалел!
– А что? Ограбил?
– Нет. Просто забрал выигрыш.
– И куда он теперь делся?
– Пусть своих вороватых легавых
спросит!.. – повернулся к Йозефу заострившийся клювом нос. – Или у
себя перетряхнёт…
– Ты что-то брал у него? – схватил
учитель друга за плечо.
– На кой! – испуганно вырвался тот. –
Барахло их без надобности, а ценности на строжайшем учёте. Мне и
так неплохо платят. Дальше спрашивай!.. Хочешь, сам… Знаешь, кто
убил?
– Догадываюсь, – глухо прорычал
Том.
– И кто? – тюремный медик обрадовался
немного побыть в роли дознавателя.
– Говорил же, девка! Спутала,
наверно. Меня давно выслеживала зверем…
– За что?
– Давняя мутная история, где совсем
не ангел…
– И уже им не станешь. Следила,
говоришь. Из-за чего?
– После того, как прикокнул…
– Кого?
– Её…
– Отца с матерью?! – вклинился
Фридрих и тут же заткнул рот, понимая: от такого признания
разбойника подзащитную точно не оправдают.
– Её, дуру. Не нарочно, само вышло… –
в меркнущем сознании убийцы снова возникли бездонные глаза с
расширенными зрачками, выражающие одновременно животную ненависть и
человеческую тоску. И до белизны выгоревшие волосы, из-под которых
медленно расплывалось густое пятно, стекая по камню и траве... –
Говорю ж, не хотел. Кусалась, брыкалась, вот и приложил слегка.
Думал, от удовольствия сомлела, а, кончив, глянул – уж не дышит…
Там подо мхом выступ нехороший оказался… Говорят, потом в лесу
детские следочки видели на снегу средь ихних лап. У неё ступни,
наверно, маленькие, не запомнил… Да и с чего им вымахать, коль сама
ещё… Тогда тепло было, а она из простых, сирота...