– А ты где была?
– Спряталась...
– Резонно. Как же тебя
забрызгало?
– В фургоне, пока таилась.
– И можно этот фургон увидеть?
– Они отогнали его на какую-то
заброшенную дорогу и сожгли!..
– Кто?
– Разбойники.
– Ты хорошо их разглядела?
– Не очень…
– Напрасно столь ненаблюдательна!
– Не до того было… Сперва в товар
зарылась, потом удирала… Успела заметить – один, тот что с
дубинкой, – помоложе и смазливый лицом. А второй, бородатый, –
хромает, и глаз у него перевязан чёрной тряпкой.
– Уже что-то!.. – оживился судья, и
обратился к стражнику. – Свободен. Она, похоже, не врёт. А ты
присаживайся, – указал он девочке на обитый замшей стул напротив, у
стенки. Как-то неловко было плюхаться на него в рваном перемазанном
платье. Она пристроилась на самый краешек, но всё равно пятки
теперь болтались над полом, и некуда было спрятать ноги от взгляда
строгого господина, который, похоже, обеспокоился – не испачкала ли
она ковёр, но, видимо, решил смириться с издержками, будучи
заинтересован её словами. – Продолжай! Что они говорили?
– Главный, который хромой, был
недоволен, всё ругался… И ещё про какое-то поручение, вроде как они
для чего-то понадобились одному, который сам не хочет этим
заниматься.
– Проговорились-таки! Но ты об
услышанном больше никому! Пусть думают себе, что мы не знаем. Проще
будет взять с поличным. А как называли друг друга?
– Одного – Том. Другого как-то
странно… Цык-в-лоб…
– Может, Циклоп? – угадал лысый.
– Точно! А что это?
– Существо из древних преданий, с
одним единственным глазом. Только откуда тебе, неграмотной, знать…
– не стал судья углубляться в мифологию. – А ещё кличка печально
известного главаря лесных разбойников, который настолько всех в
округе запугал, что люди боятся рассказать мне про его делишки. Это
позволяло ему и шайке оставаться безнаказанными. Но теперь им не
отвертеться! Спасибо, ты оказала неоценимую помощь правосудию!
Двойное убийство – серьёзное преступление. Сейчас я всё запишу с
твоих слов, а ты прочитаешь и подпишешь. Вернее, читать не
обязательно, просто оставишь внизу отпечаток пальца. И ступай себе.
Поменьше светись и ни о чём не беспокойся, если понадобится, сами
тебя найдём.
*****
Дальнейшая забота о судьбе сироты,
очевидно, не входила в круг его многочисленных обязанностей. Как,
видимо, и любого другого здесь. Выбор у неё был невелик:
Отправиться куда глаза глядят – а перед ними до сих пор вставал
жуткий лес. Вновь очутиться там казалось верной погибелью. Или
оставаться на месте, полагаясь на милость судьбы и что справедливый
закон, пекущийся о наказании для злодея, вспомнит ненароком и о его
жертве.