Лучше глядеть вперёд, а то недолго
потерять дорогу. Обочины замело, один подлесок щетинился, обозначая
край. А деревья по сторонам, словно и рады морочить, то и дело
сбивали строй. Растворившись на фоне бледной пелены, нарочно
вырастали перед носом и теснили не в ту сторону. Поочерёдно оживая,
раскачивали верхушками, поглаживаемые отголосками недавней бури, и
подобно невесте на пышной свадебной церемонии осыпали дождём
серебрящихся блёсток – сущим издевательством для продрогшей
оборвашки.
Вскоре вмятые в снег колеи и ямки от
подков стали едва различимы. Но детские подошвы, напротив,
отпечатывались на нём неестественно чётко, выдавая где искать, куда
ни сверни. Всё равно, что крикнуть во весь голос – я здесь, кто не
знает! – в то время как хотелось спрятаться, слиться с этим
размытым, мутно-белёсым миром. И следами заинтересовались. В
темноте позади уже отчётливее возникли пары огоньков – одна, две,
несколько, ещё и ещё. Какие-то тени вынырнули из мглы, но тут же
отступили обратно. Они не спешили, принюхивались, надо понимать,
слегка озадаченные – кому зимней ночью посреди дикого леса
вздумалось разгуливать в одиночку и босиком?
Проказники-исполины, первыми учуяв
недоброе, предпочли взять на себя роль декорации. Раскинутые кроны
оцепенели, сетью трещинок задёрнув потемневший холст неба. Зачем
лишний раз напоминать о себе? Пусть надвигающаяся опасность не
выглядит угрозой для великана, разумней не создавать помех охоте.
Ничтожная букашка осмелилась внести сумятицу в привычный порядок
вещей, вот и пускай займутся добычей по зубам, избавят от
непрошенной гостьи.
Попробовала бежать быстрее. Дыхание
перехватывало. Хруст шагов догоняло эхо. А может, лапы
преследователей? Стая не приближалась, но и не отставала.
Забавляются? Или ждут, пока выбьется из сил? Откуда тем было
взяться! Первобытный страх, заложенный в каждом живом существе,
настиг раньше. Но даже он не прибавил ногам прыти. Сперва чуть
касалась ими земли, а теперь они налились тяжестью, запинаясь,
вроде на них напялили неподъёмные башмаки – даром, на ощупь как по
тлеющим уголькам ступала по тусклой змеящейся ленте, уж не надеясь,
что та куда-нибудь выведет.
Спереди из-за поворота донеслась
какая-то возня. Хотелось верить: это повозка остановилась – колесо
расшаталось или ещё чего… Она не желала думать, что её просто
прогонят, иначе могли б догадаться с самого начала не выкидывать на
полпути, слыша неподалёку голодный вой. Ничто не мешало, на худой
конец, довезти до опушки – вряд ли истощённая пассажирка сильно
обременяла выносливых лошадок. Но вдруг в стражниках проснётся
жалость? Пусть её вернут в тюрьму, заставят работать за чёрствую
корку и миску помоев, наказывают каждый день, продадут в рабство –
только заберут отсюда!