Однако на дороге поджидало не то, что
надеялась увидеть. Девочка укололась взглядом о всё те же горящие
точки и едва не влетела в гущу косматых тел. Она застыла, как
вкопанная, собрав рукой распахнувшиеся на груди лохмотья, и
нащупала цепочку.
Её обступили широким полукругом, по
обеим сторонам поперёк дороги и между деревьями. Их было слишком
много, чтоб подобраться ближе, не помешав друг другу. Это походило
на какой-то обряд. Сиротка смотрела на них, а они на неё, вытянув
морды где-то на уровне её лица, будто ждали приказа от маленькой
голодранки. Поблёскивающие из-под густой шерсти глаза показались
зияющей бездной – ничего кроме размноженной в отражениях покорной,
тоскливой пустоты, как и у самой внутри. Можно подумать, они знали
всё о бесполезно прожитой ею жизни с рождения до мига, когда её
предстоит отнять, повинуясь извечному инстинкту – нести смерть ради
выживания.
Звери не торопились, неподвижные, как
статуи, лишь ветер слегка шевелил распушённый мех в мерцающих
снежинках. Им было проще. Здесь был их дом, и они от природы имели
всё необходимое, чтобы пережидать в нём лютую зиму, хотя тоже её не
жаловали. Потрёпанного облачения бродяжки еле хватало «прикрыть
срам», на большее оно едва ли годилось. И стужа без разбору колола
через прорехи бесчисленными иголками, проверяя – долго ли девчонка
вытерпит. Под ногами образовалась липкая корка, к которой те успели
пристыть – ощущение не из приятных, точно их пришивают по живому,
каждым новым стежком протыкая глубже и глубже. Наморщив лоб, Мая с
усилием потянула и оторвала одну. Не пускающие льдинки, хрустнув,
так и остались на коже. Тут же послышался угрожающий рык.
Заиндевелые морды оскалились, показав зубы размером с нож. Девочка
вернула закоченевшую ступню обратно, и они притихли. Только
вырвавшийся изо ртов пар продолжал медленно подниматься.
Почему-то хозяева леса спокойно
сидели и ждали непонятно чего, пока она не двигалась. А стоило
пошевелить хотя бы мизинцем или моргнуть, рычание возобновлялось.
Но нельзя же простоять вечность! Скоро так примёрзнешь к месту и
никуда уже не сойдёшь! Снег, налипавший на ресницы, мешал видеть.
Руки онемели. От носа, ушей и щёк отлила кровь, и они сделались
чужими. Снизу к коленкам подкатывала болезненная ломота, вот-вот
замороженные косточки треснут как сосульки. Стопы ничего не
чувствовали под собою. Мая попробовала подогнуть пальцы – получится
или нет. Получилось, и на девочку опять зарычали, дёрнувшись в её
сторону.