Мне есть, что предложить здешнему магическому миру, ведь
несмотря на превосходство местной магии по многим фронтам, есть
направления Неверлендской школы, которые дадут сто очков форы
вперед целым дисциплинам. К примеру моё любимое целительство. О, я
могу многое предложить, за соответствующую плату. А если предложить
мои услуги обычным людям, лишенным доступа магии?
Такую помощь заслуживают только самые достойные люди, чью
достойность можно взвесить материально и финансово, оценить у
огранщика алмазов и драгоценных камней. Сколько людей Вильгефорц
излечил, до того как занял высокий пост советника короля Демавенда
Аэдирнского, за звонкую монету. Дворянчики выстраивались в очередь
на прием к молодому магу, зарекомендовавшему себя лучше, чем многие
седобородые старцы. Я знаю тайны, которые местным не отследить
никогда. Составить мне конкуренцию в мире маглов некому. А значит,
сколотить себе состояние в магическом мире, обменивая лекарства на
драгметаллы и камни, будет оптимальным вариантом.
Вышагивая по мостовой с чемоданом, под завязку забитым
исцеляющими эликсирами, я думал — сперва наведаться к моей семейке
или махнуть на них рукой и поселиться в ближайшем отеле, начав
поиски «выдающихся» людей?
Как бы мне не хотелось сразу приступить к работе, поселиться в
отеле в первый же день, означает пустить коту под хвост всю
тщательно проработанную конспирацию. Ни за что не поверю, что
великий Дамблдор не следит за избранным. Мне так и не удалось
узнать, за какие заслуги, прошлые или будущие, я награжден таким
титулом, хоть варианты и напрашиваются сами собой. Важно
присутствие самой слежки. Мисс Арабелла Фигг не в расчете.
Три недели, свободных от постоянно надзора профессоров, три
недели под невидимым наблюдением, столько времени у меня есть чтобы
набить кошелек потуже.
Родственники не обрадовались моему возвращению. Они надеялись не
видеть меня по крайней мере до конца учебного года, который в
Англии традиционно заканчивается летом. Увы, я испортил им семейный
праздник, явившись на вечерний семейный ужин собственной персоной.
Кроме любимого дядюшки и тётушки вместе с их отпрыском Дадли, тут
присутствовали ещё несколько людей: сестра Вернона, Марджори
Дурсль, а ещё чета Полкиссов.
Взгляд Петуньи в момент открытия двери выражал всю её боль,
нежелание впустить меня в дом и, в конечном итоге,
опростоволоситься перед гостями. Я, по правилам хорошего тона, не
стремился зайти внутрь, пока хозяйка не пригласит сама, что она не
спешила делать, поэтому к ней присоединился толстяк Вернон — не
дождавшись жены он решил сам выяснить, в чем дело.