- Ниалвет.
Она поцеловала его еще раз, потом неожиданно отстранилась,
улыбнулась торжествующе:
- Не бери жены за себя.
- А? - Керринджер даже моргнул, сбитый с толку неожиданной
сменой темы.
- Не бери жены, - Ниалвет глянула на него уже безо всякой
улыбки. - Это мой запрет и твоя плата.
До него дошло:
- Это гейс?
- Да.
Ниалвет снова обняла его, сияющая, более желанная, чем все
женщины, с которыми у Керринджера что-то было раньше. И не ответить
на её поцелуи, не ласкать её поддающее под руками тело оказалось
невозможно.
Потом она прошептала, почти касаясь губами его уха:
- У тебя все равно бы не вышло, Лиам. Ни с ней, ни с кем
ещё.
Задумываться на её словами у Керринджера уже не было никаких
сил. Потому что кожа сиды пахла яблоками и ландышами, потому что её
прикосновения, её горячий шепот снова разбудили в нем такой огонь,
унять который могло только её тело, её руки, и отголосок которого
все ещё звучал где-то в нём, когда Керриджер медленно брёл сквозь
туман обратно к месту их ночёвки.
Его шатало, словно после хорошей попойки, с глазами творилось
странное. Он будто стал видеть отчётливее, глубже, замечать
какие-то вещи, на которые никогда не обратил бы внимания. В ушах до
сих пор звенели эльфийские колокольчики и смех Ниалвет, Королевы
Холмов.
Когда Керринджер вышел к кострищу, Дженифер только выбиралась из
спальника, заспанная и растрёпанная. Хорошенькая, очень
человеческая, и Уилла прямо злость взяла. На себя, на Королеву, на
её безжалостную правоту.
Он сдержался. Улыбнулся Дженифер, сел возле кострища, начал
разводить огонь.
- Так странно, - проговорила она. - Мне словно пыталось что-то
присниться, но не смогло.
- Это хорошо или плохо? - спросил Керринджер.
- Я не хотела бы видеть тот сон снова, - Дженифер поёжилась и
набросила спальник на плечи. Над углями промелькнул первый рыжий
язык огня. Уилл подбросил мелкого хвороста, дождался, пока
разгорится как следует. Ему хотелось кофе и есть, и лучше бы не
консервов, а свежего домашнего хлеба, чтобы разом выгнать из головы
остатки колдовского дурмана.
Потому что сейчас на Дженифер Уиллу смотреть было больно. Он
ясно видел всю её тоску по несбывшемуся, ожидание неслучившегося
чуда, и от этого брала такая злость, хоть возвращайся назад и ищи
того урода, который испортил ей жизнь. Керринджер выругался про
себя и полез в рюкзак за кофе.