(профессиональных патриотов прошу не обижаться; шанс, и весьма неплохой, у нас есть)…
Aposteriori коснемся сходства верхних сословий (элит) в московско-петербургской и советской системах. Ю.М. Лотман писал: «Дворянство Московской Руси представляло собой “служилый класс”, то есть состояло из профессиональных слуг государства. Их… труд оплачивался тем, что за службу их “помещали” на землю, иначе – “верстали” деревнями и крестьянами. Но ни то, ни другое не было их личной и наследственной собственностью. Переставая служить, дворянин должен был вернуть пожалованные ему земли в казну» (5, c. 18) – Разве это не схоже с судьбой номенклатуры? Разве не условно было все их обладание привилегиями, которые также не были их «личной и наследственной» собственностью. «Переставая служить», и номенклатура теряла львиную долю «пожалованного» ей на время.
И так же как в определенный исторический момент дворянство получило земли и крестьян в наследственное владение, так и номенклатура в свой час обрела себе в собственность то, чем она ранее лишь временно пользовалась и распоряжалась. Для московско-петербургской системы это была эпоха Петра III – Екатерины II, для советской – эпоха самого ее конца и начала постсоветской. То есть, если в первом случае пришлось пожертвовать всеобщей гармонией службы, что было raison d’étre системы, и тем самым обрекло ее на эволюцию-эмансипацию с параллельными усилиями по консервации, то во втором – пришлось пожертвовать самой системой.
И еще одно соображение Ю.М. Лотмана. «Культурный парадокс сложившейся в России ситуации состоял в том, что права господствующего сословия формулировались именно в тех терминах, которыми философы Просвещения описывали идеал прав человека» (5, с. 49). Но и горбачёвско-ельцинская номенклатурная революция шла под лозунгами прав человека, правового государства, права частной собственности и т.д. И в том, и в другом случае верхние слои эгоистически узурпировали права всех и права для всех.
А вот умные и глубокие наблюдения Шейлы Фицпатрик. «Главное свое значение в советском обществе классы имели для государственной системы классификации, определяющей права и обязанности различных групп граждан. Вот еще один парадокс: всячески подчеркивая идею классовой принадлежности, новый строй умудрился de fаcto вернуться к прежней, столь презираемой сословной системе, при которой твои права и привилегии зависят от того, кем ты официально считаешься – дворянином, купцом, представителем духовенства или крестьянином. В советских условиях «класс» (социальное положение) является атрибутом, определяющим отношение человека к государству…» (11, с. 20). – Действительно, все по сути совпадает в Москово-Петербургии и Москово-Совдепии.