Когнитологический образ «тоталитаризма» становится оправданием восстания индивидов, которое придало слову «перестройка» магическую силу.
Однако «перестройка» не стала открытым и конкретным когнитологическим образом. В понятие «перестройка» включалось все, что можно было отнести к «великому будущему». Но в ней содержалось скрытое деструктивное «второе дно», которое и всплыло на поверхность общественной жизни в «лихие» 90-е годы. Стали обнаруживаться «два лика» перестройки. В итоге произошло цивилизационное «землетрясение», поставившее общество перед реалиями «дикой свободы». Отрекшись от «старого мира», человек оказался перед цивилизационным и нравственным вакуумом. Необходимо было заново восстанавливать нравственные отношения. Когнитологический образ «Святой Руси» стал обретать «новое дыхание».
Восстановление цивилизационных отношений, выражающих реальное единство народа, представлялось возможным лишь на путях органического соединения в одно целое трех исторически возникших позитивных когнитологических образов. Практическое движение в этом направлении вызывает немало нареканий и недоуменных вопросов. Ответ на эти вопросы оказывается возможным лишь на основе фундаментальной теории цивилизационной истины. Распад цивилизационных структур общественной жизни порождает состояние нравственного упадка.
Ситуация диктует необходимость серьезных теоретических размышлений над тем, что произошло, как стало возможно восстание индивидов и возможно ли восстановить общий позитивный когнитологический образ страны как духовную опору человека и может ли он обрести реальную жизнь в изменившемся общественном самосознании. Ответ на эти вопросы требует анализа истоков происхождения когнитологического образа и его функций в формировании личности и ментальности современных массовых движений.
Происходящая в мире дигитальная революция, рождение культуры видеоигр оказывают все более заметное влияние на механизмы создания когнитивных форм воздействия на массовое сознание19.
Исследователи отмечают рождение таких феноменов современного знания, как «литературная метаистория»20, примером которой полагается известная комбинация опыта войны и литературного изображения травмированной памяти в романе Курта Воннегута «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей», позволяющая воспринять бомбардировку Дрездена американской авиацией не «сверху», из кабины «летающей крепости», а «снизу», из подвала здания, на которое падают бомбы. Отмечается роль «этической интервенции»