— Вперёд!
Нестройные шеренги бостанджи, выгибаясь на крыльях, подбирались
к вершине холма. Уже хорошо было видно, кто им противостоит —
пращники и лучники. По щитам барабанил ливень с градом, кое-кто уже
подвывал, зажимая продырявленную стрелой ляжку, но таких пока не
слишком много — гоплон неплохо прикрывает человека, лезущего вверх
по склону.
Отцы-командиры кричали что-то грозное, но Девран ни слова не
понимал и лишь озабоченно зыркал по сторонам, чтобы не вырваться
вперёд и не отстать.
— Аллах акбар! — закричали слева, довольно далеко, шагах,
наверное, в ста.
«Наши», — непроизвольно подумал Девран и сам себе удивился — да
какие они ему «наши». От них «нашего» только язык понятный.
Ну как же, не «наши», всё же верят в Единого, не то, что местные
многобожцы.
Бывшие язычники, а ныне сплошь Абдаллахи, Амины и Ахмады, ни
слова, не понимающие ни на арабском, ни на турецком, чего-то
кричали и продолжали лезть вверх. Потери невелики, а задор будь
здоров — чего бы не навалять ненавистным господам?
Вот и вершина. Пращники и лучники покатились вниз по западному
склону, не принимая ближний бой.
— Стоять!
Фаланга остановилась. Девран выглянул из-под щита, осмотрелся,
смахнул древком копья пяток стрел, вонзившихся в гоплон.
Сзади раздалось конское ржание. Воины расступились, пропуская
всадников. То были Алемдар-ага, Мухтади и какой-то человек в
доспехах сипаха.
— Позиция хорошо, — сказал Алемдар-ага, причём первое слово
произнёс по-турецки, а второе по-эллински, — здесь поставим
тюфекчи.
Мухтади кивнул. Он, конечно, знал, о ком речь.
— Мы несколько городов взяли без огненного боя, Алемдар-ага, —
сказал железный воин, не поднимая бармицы, скрывавшей ему лицо, — а
вы всё норовите воевать своими пукалками.
— Я думал, вы услышали мои доводы, Исмаил-бей, — ответил ага, —
а вы по-прежнему упорствуете. Надо же проверить новое зелье.
— Пустая трата сил, — возразил сипах и коснулся латной рукой
налуча, притороченного к седлу, — вот оружие мужчины. А ваш «новый»
порох в таком тумане весь отсырел и не даст ни одной вспышки.
Говорили они по-турецки. Мухтади, очевидно, не понимал, но
помалкивал. Алемдар-ага счёл необходимым объяснить ему и разразился
тирадой, которой не понял уже греющий уши Девран. Услышал лишь
слово «тимарлы» и догадался о смысле речи — ага объяснял, что
Исмаил-бей, как истинный тимариот, презирает огненный бой.