— Проедем дальше, — сказал Барбаросса.
— Стоит ли рисковать? — засомневался Алемдар-паша, — мы и так
уже слишком далеко отдалились от лагеря. Напрасно мы не взяли с
собой воинов.
— Я поеду, — ответил Барбаросса, — а вы возвращайтесь.
— Повелитель снимет с меня голову, что я оставил вазира одного,
— вздохнул Алемдар-паша, — он и так разгневается, что мы поехали
сами вместо того, чтобы выслать разведчиков. Да ещё и вдвоём.
— А если в плен попадёт ага янычар, не сносить головы мне, —
усмехнулся Барбаросса, однако и не подумал задержаться.
Алемдар-паша, вернее Алемдар-ага, как теперь правильнее было
называть командира воссозданного оджака, вздохнул и последовал за
вазиром.
Они спустились с холма, нырнули в густую вату и шагом проехали
ещё около четверти ферсаха, едва различая дорогу в тумане, как
Алемдар-ага вдруг напрягся, натянул поводья и вскинул руку со
сжатым кулаком.
Оджак — название корпуса янычар в Османской империи.
Ферсах — мера длины, то же, что и персидский парасанг — 5549
метров.
— Что случилось? — спросил Барбаросса.
— Вы слышите? Кажется, идут.
Немного запыхавшийся Саад опустился на колени, приник ухом к
плотной земле и замер на несколько томительных мгновений.
— Ну что? — Спросил Барбаросса, забывший о необходимости дышать.
Сам он слышал лишь как фыркает его лошадь и позвякивает её
збруя.
— Много людей идёт, — наконец ответил проводник.
— Ты уверен?
Саад молча кивнул.
— Они узнали, что мы уже здесь, Гассан-эфенди, — сказал
Алемдар-ага.
— А он не трус, этот Архидам, — удовлетворённо отметил
Барбаросса, — и не дурак. Следил за долиной. И, как видно,
намеревался ударить на рассвете, пока враг спит, утомлённый
вчерашним переходом.
— Если так, он всё же излишне припозднился, — сказал
Алемдар-ага.
— Их задержали молитвы, мой господин, — снова подал голос Саад,
— и жертвы Таллею. Их не приносят ночью.
Алемдар-ага поморщился, будто проводник помянул Иблиса.
Собственно, по сути, так оно и было.
— Нам следует поспешить, эфенди.
— Да, конечно.
Алемдар и Барбаросса поворотили лошадей. Проводник припустил
следом бегом.
Десять тысяч правоверных, из которых восемь ещё год назад
назывались мноитами и помыслить не могли о том, чтобы взять в руки
оружие и обратить его против своих угнетателей-дорийцев,
растянулись огромной пёстрой змеёй, голова которой медленно
приближалась к холму, а хвост только-только выползал из лагеря,
который скрывался в тени восточных гор. Чтобы выйти к Ликту с
востока мусульмане заложили большой крюк по горам и козьим
тропам.