«Стерва» забрала Домерика из Чаячьего города больше десяти дней
назад. Ветер менялся от попутного до встречного, и гребцам пришлось
попотеть, прежде чем они достигли Севера и вошли в устье
Рыдальницы. С каждой минутой галея поднималась все выше по течению,
приближая юного Болтона к родному замку.
Домерик посмотрел вперед, туда, куда капитан указывал рукой.
Слева по курсу среди леса поднималась верхушка холма. Обветренный и
посеченный ветрами и дождями камень принял странную форму и
действительно, чем-то неуловимо походил на виселицу.
Огромные деревья, обильно поросшие мхом, напоминающим седые
бороды, росли чуть ли не из воды. Некоторые из них опускали ветви в
Рыдальницу, и речные струи играли с листвой. Воздух пах травами и
прогретой смолой. Стрекозы и бабочки порхали между листьями осоки и
шуршащими стеблями камыша.
Места здесь были богатые. Еще раньше, около часу назад, они
заметили вышедшего на водопой огромного лося. Животное наклонило
увенчанную мощными рогами голову и пило, пофыркивая и шевеля ушами.
Шум от весел вспугнул медведя, который забрался в воду и ловил
рыбу. Крякая, низко над рекой пролетела стая уток. В воздухе
периодически показывались ястребы и орлы — а это говорило о доброй
охоте.
— Много я видел хороших мест на свете, но лучше Дредфорта,
пожалуй, что и нет, — они миновали крупную, домов на сорок, деревню
под названием Ледяные Ключи. Кажется, на капитана нашла охота
перекинуться словечком-другим. Плаванье подходило к концу и прошло
оно хорошо, вот он и «оттаял» немного. — Если вы понимаете, о чем я
толкую.
— Понимаю, — ответил Домерик. Говорить особо не хотелось. Парень
все еще не разобрался в себе. Позавчера утром с ним что-то
случилось. Сон оборвался резко, неожиданно. Он распахнул глаза,
когда на востоке небо стало едва бледнеть, и в палатку с ветром
донесся запах разжигаемого матросами костра — ночь они провели на
берегу. Сердце стучало как у зайца, попавшего в силок. В голове
что-то крутилось. Он чувствовал себя Домериком и одновременно
кем-то другим. Невероятные картины мелькали перед глазами. Что-то
происходило, кого-то убивали и орали гибнувшие люди. Изнасилованные
женщины выкрикивали проклятья, а дети скулили от голода и холода.
Пылали горящие крепости и над всем этом крутились огромные, так как
он стоял очень близко, крылья мельницы. С одной стороны горел огонь
и языки пламени, гудя и извиваясь, словно живые, тянулись в его
сторону. А с другой стороны наползал холод — древний и пугающий.
Именно он, стылый и безжалостный, странным образом притягивал его
взгляд.