Крепыш поздоровался с часовым, я на всякий пожарный тоже кивнул
и получил ответный кивок. Боец явно знал Быстрова.
Стоило переступить порог, как сразу повеяло до боли родным.
Почти как в ОВД, в котором я служил, разве что с поправкой на
время.
Как же мне всё это знакомо! Почти как дома!
Сразу за дверями начинался длинный и гулкий коридор, от которого
по обеим сторонам отходили помещения. На дверях висели таблички,
изготовленные в разное время и потому отличавшиеся как формой, так
и материалом, и цветом.
Первым нас встретил дежурный.
Он сидел за длинным канцелярским столом, на суконном покрывале
которого стоял телефонный аппарат. Перед дежурным лежала раскрытая
амбарная книга с линованными страницами — видимо, какой-то журнал:
то ли посещений, то ли происшествий.
А вот «обезьянника» я пока не приметил, но учреждение, подобное
губрозыску, не может обойтись без чего-то в этом роде. Наверное, он
находится где-то в глубине коридора, а то и вовсе в подвале. Я
видел зарешечённые оконца на уровне чуть выше земли — значит, тут
есть и цокольный этаж.
Мы поднялись на второй этаж по широкой мраморной лестнице,
покрытой красной, стоптанной тысячами подошв ботинок и сапог
дорожке.
Тут был не менее длинный и гулкий коридор, правда, в отличие от
первого этажа возле почти каждой двери имелись сколоченные из досок
лавочки, и ни одна из них не пустовала.
Периодически двери распахивались, кого-то выпускали, кого-то
наоборот запускали.
Навстречу конвой, состоявший из моряка (как их сейчас называют –
краснофлотцами?) и, судя по надписи на петлице, пришитой к
воротнику рубах, бойца ЧОН провёл угрюмого лохматого мужика с такой
физиономией, что сам Ломброзо мог бы использовать его в качестве
доказательства своей теории о морфологических признаках, присущих
преступникам.
Уж на что мне было не привыкать, но от этого типа веяло такой
угрозой, что она чувствовалась на расстоянии в несколько шагов.
— Что, поймали-таки Федьку Коваля? — обрадованно произнёс
крепыш, когда конвойные поравнялись с нами.
Матрос удовлетворённо кивнул.
— Да уж, пришлось за ним побегать.
— А что он такого совершил? — не выдержал я и получил в ответ
немой вопрос сразу в четырёх парах обращённых на меня глаз.
— Быстров, ты что? — первым опомнился кожаный. — Это же Федька
Коваль, старообрядец. Он живьём три десятка человек замуровал,
включая жену и дочерей.