В принципе, у нас в столовке кормили ничуть не лучше, так что
свою порцию я умял в два счёта. И опять же меня удивил тот зверский
аппетит, с которым я накинулся на еду.
Давно не ел с такой жадностью. Даже на ностальгию пробило:
словно вернулся во времена студенческой молодости, когда вечно
ходил полуголодным, ибо стипендии не хватало, а тянуть деньги с
родителей не позволяла совесть — они и так у меня были людьми
небогатыми.
С работой тогда было туго — девяностые во всей красе. Выживали с
трудом. И рабочие руки нищего студента никому были не нужны.
После еды, как полагается, потянуло на удовлетворение иных
потребностей.
Правильно угадав немую просьбу в моём взоре, санитарка подала
судно.
— Держи, болезный.
Уже только один вид этой утвари вызывал сложные чувства… Будь
моя воля, на четвереньках пополз бы к туалету, но… есть такое слово
«нельзя».
Пришлось, кряхтя, сделать свои дела. Ужасно стыдно и неудобно.
Уши, наверное, так покраснели, что за километр было видно.
К счастью, соседям по палате было наплевать на то, как я
справляю вполне естественные надобности. Половина из них тоже не
вставала. И не одному мне вдруг понадобилось «подумать».
После физического облегчения пришло облегчение моральное.
Потянуло в сон. Я лёг набок, закрыл глаза и тут же провалился в
небытие. Вот только выспаться не получилось.
— Жора, твою ж мать! — раздалось у меня над ухом. — Мне сказали,
я не поверил! Живой! Мужики узнают — охренеют!
Кажется, обращались ко мне, хотя я жуть как не люблю
фамильярности и особенно, когда незнакомые люди называют меня
Жорой. Аж скулы сводит!
Повернувшись на спину, я улицезрел высокого смуглого коротко
стриженного парня, зачем-то облачённого в английский френч (уж
что-что, а фильмов про Гражданскую в своё время просмотрено было
немало).
Наверное, какой-нибудь реконструктор. Сейчас это довольно
модно.
И всяко лучше, чем тупо пялиться в экраны смартфонов.
Кстати, смотрелся френч довольно аутентично. Такое чувство,
словно парень носил его каждый день, а то и спал, не снимая.
Сам реконструктор сиял при этом так же, как его начищенные до
блеска сапоги. Это я тоже успел заметить как-то само собой.
— Жорка! — Он едва не кинулся на меня, чтобы обнять, но в
последний момент остановился.
Его явно смутило недоумение, с которым я его встретил. А
недоумевать, действительно, было с чего.