Анна, так звали мою новую знакомую, помогала мне выбирать из пёстрой мозаики больного сознания авторов то, что было нужно профессору Гамильтону. Мы очень быстро подружились, много говорили об истории, о том, как замечательно, что человеку дано свойство помнить, а ещё лучше, что помнит он избирательно, стирая со страниц прошлого ужасные вещи. Её общество было мне необычайно приятно, несмотря на то, что было в её облике что-то, да простит меня Всевышний, лягушачье. Широкий рот, глаза немного навыкате. Если бы тогда я мог предположить, насколько верным было моё сравнение! Но тихие всхлипы внутреннего голоса заглушала моя горячность и совершенно непонятное влечение к моей новой знакомой.
Профессор узнал об Анне тотчас, как вернулся в свой дом, в котором я за неимением серьёзных средств снимал комнату. «Чарли, – сказал он, просмотрев мои записи, – у тебя появился второй почерк? Это полезное умение в нашем теперешнем деле, ибо те потаённые уголки человеческой истории, куда я имел неосторожность ступить, могут иметь для нас с тобой страшные последствия». Я рассказал профессору о моей новой помощнице и спросил его, о каких последствиях он говорит, неужели он боится каких-то вымышленных богов? На что мой наставник отвечал: «Не всякая легенда – вымысел, мой мальчик. Те культы, о которых писал фон Юнтц… По меньшей мере, один из них, имеет место быть, и существует по сей день. В моей последней поездке мне довелось посетить Инсмут и то, что осталось от церкви Ордена Дагона. Я расспросил некоторых жителей об Ордене и утвердился в своём мнении о том, что оный жив, как и его служители. Но те немногие из моих собеседников, что всё же решились ответить мне, предостерегли меня от дальнейших поисков, ибо Орден не любит являть своё лицо миру, и к тем, кто о нём говорит вслух, в самых жутких своих обличьях является смерть. Поэтому, Чарли, заклинаю тебя от новых знакомств теперь, когда моя проклятая увлечённость поставила твою и мою жизни под угрозу.»
Как же я хочу вернуться в тот день и сказать тогдашнему себе о том, каким глупцом я был, не услышав того, что хотел сказать профессор, от чего он хотел меня предостеречь. И когда Анна спросила, сможет ли удостоиться чести познакомиться с моим именитым наставником, я в безрассудстве своём ответил, что да, может, и пригласил её на ужин в дом, который более никогда не оживёт.