– Мама, ты приехала?
Вешая в прихожей куртку, помимо Жанниных полусапожек, возвестивших ему о её возвращении, Генрих заметил лишнюю пару мужской обуви, не принадлежавшей ни ему, ни его отцу.
Накануне, засидевшись в обсерватории до такого часа, что вероятность успеть на последний трамвай приравнялась к нулю, они пешком пошли переночевать к Рите, жившей совсем близко от института. Было около полудня, когда он вернулся домой.
– Да, сынок, и не только я, – из кухни откликнулась на голос сына Жанна.
В дверном проёме возник высокий широкоплечий блондин, приветствуя пришедшего сияющей улыбкой.
– Дядя Феликс!
Даже не пытаясь сдерживать свой восторг, молодой человек, совсем как в детстве, бросился на шею столичному родственнику. Тот сердечно обнял племянника, увлекая его за собой в кухню, где сидели Джон с супругой.
Чертами лица Феликс был похож на Жанну, но складывалось впечатление, что природа, создавая их, сперва набросала карандашные эскизы удивительного сходства, а приступив к раскрашиванию, на облик брата нанесла насыщенные мазки масляных красок, тогда как для сестры припасла приглушённые тона акварели. При виде светловолосой, воздушной, худенькой Жанны напрашивалось сравнение с тонкой осиной, чей ствол стойко сопротивляется порывам ветра, а листья вот-вот облетят, позволив сквозь редкие веточки просачиваться кусочкам неба.
Феликс же в противоположность ей с первого взгляда запоминался яркой внешностью. Вьющиеся русые волосы на свету отливали золотом; веснушки, едва различимые на прозрачно-бледноватых щеках Жанны, ему придавали особый колорит. Мускулистая осанистая фигура делала его заметным издалека. Но самой примечательной чертой этого человека, безусловно, была его улыбка. Широкая, дружелюбная, открытая. Она почти перманентно присутствовала на его лице, подкупая искренностью каждого встречного. Феликс с первого взгляда располагал к доверию. Люди, которым хоть раз доводилось с ним пообщаться, ручались, что в жизни не сталкивались ни с кем более простодушным, даже, пожалуй, ребячески наивным. Лишь те, кто очень близко знал его, подмечали в уголках щурившихся при смехе глаз затаившиеся игривые искорки.