Генрих души не чаял в своём дяде и, хотя не видел его довольно давно, берёг в сердце привязанность к этому доброму, весёлому мужчине, охотно игравшему с ним в детстве. Как-то приехав с мамой к нему в гости в Москву, он, листая его альбом с фотографиями, особенно запомнил карточку, где маленький Феликс в холщовой рубашонке держал на руках белого козлёнка. Глаза мальчика светились радостью, а зверёк, которого он крепко прижимал к себе, дружелюбно упирался переднем копытцем ему в грудь. На том же развороте альбома размещалось другое фото, очевидно, той же даты, судя по одежде ребёнка. Второй снимок изображал Феликса в окружении четверых взрослых, среди которых Генрих узнал и своих родителей, ещё совсем молоденьких. Вся компания была одета весьма экстравагантно и допотопно. Дядя пояснил ему тогда, что кадры эти сделаны на историческом мероприятии, проводившемся в институте, где учились Джон с Жанной и их друзья. Генрих же отметил для себя, что, хотя Феликс и превратился с тех пор из мальчика в мужчину, солидности в нём не прибавилось и в выражении лица читалась, как и на обеих фотографиях, детская непосредственность.
– Как здорово, что ты догадался приехать вместе с мамой, – не унимался студент, усаживаясь за кухонный стол рядом с дядей.
– Очень уж потянуло проведать моих дорогих племянника и зятя. Вот и вырвался на три денька из столичной сутолоки. Предположил, что и вы могли успеть по мне соскучиться.
– Ещё как! – заверил Генрих.
– Твои родители мне выложили, что ты не на шутку увлекаешься астрономией и тебя не вытащить из обсерватории. Возьмёшь меня с собой посмотреть на звёзды как на ладони? – попросился Феликс.
– С удовольствием, прямо после обеда можем пойти. Сегодня суббота, уроков у меня нет, а в обсерваторию нам вход будет открыт в любое время, у меня свой комплект ключей.
– Как удобно, собственные ключи открывают массу перспектив для нецелевого использования помещений, – многозначительно подмигнул Феликс, заставив племянника покраснеть.
– Если тебе повезёт, – с мягкой улыбкой обратился к брату жены Джон, – помимо красот звёздного неба ты засвидетельствуешь там своё почтение и образцу земной красоты по имени Маргарита.
***
– Хоть астрономия и входит в плеяду точных наук, сдаётся мне, практикующие её, несмотря на всякие ваши схемы и подсчёты, не так уж сухи и прагматичны. Звёзды, как ни крути, располагают к романтике, лирике, философии… – резонёрствовал Феликс, отходя от подзорной трубы. – Ты за собой не замечал пока таких склонностей?