— Ваш друг наверняка принадлежит к школе греческих философов- эпикурейцев. Он не похож на мрачных гениев-германцев, вечно пугающих людской род сумерками богов или скорым Рагнареком. Они в последнее время заполонили европейские университеты своими кислыми физиономиями и толстыми томами северных пророчеств.
Некоторое время она с недоумением смотрела в веселые глаза Мартина и, выпрямив спину, изо всех сил старалась не оборачиваться. Знаток восточной поэзии так и не успел представиться, а она повернулась к нему спиной. Кем бы ни был этот маг, откровенно и по-хамски игнорировать его казалось не самым красивым поступком. Ее начала разбирать досада и, стоя здесь, между этими абсолютно разными мужчинами, Девона вдруг ощутила, что весь этот день был совершенно испорчен. И что сейчас он окажется испорчен еще сильнее.
Она не знала, как следует поступить и, словно подслушав это смятение мыслей, закружившихся в хаотичном танце, незнакомец поспешил ей на помощь.
— Я только недавно приехал в столицу и не имею в здешнем обществе достаточного количества знакомых. Прошу прощения, нужно было это сделать раньше.
Девона почувствовала, как теплые шершавые пальцы прикоснулись к ее руке.
— Вы не смеете...
Но он уже поймал ее пальцы в ловушку сложенных ладоней. Теперь мужчина стоял совсем близко, и она чувствовала аромат каких-то трав, сладковатый, даже приторный.
Ей это не нравилось, совсем не нравилось. Но руку она не убирала. Спустившись на две ступени, он теперь смотрел на нее снизу-вверх. Его взгляд поверх мутных стекол опалил ее страшным холодом.
Поцелуй, запечатленный на внезапно ослабевшей кисти, не означал ничего. Сестры замерли, охватив предплечья словно кобры, изготовившиеся к смертельному броску. Возможно, Дана должна была испугаться. Но она вдруг поняла, что была смущена. Ей никогда не целовали руку.
— Меня зовут...
Она уловила, как мужчина заколебался на неуловимую долю секунду.
— Ноах. А ваше имя, не буду скрывать, мне известно. Вы — Девона.
Дана смогла наконец заставить себя освободиться от его взгляда и от его ладоней. Холод сменялся жаркими волнами, но они не касались сердца. И все же, этот взгляд, это имя, все это было неспроста. Она попыталась вспомнить, понять, откуда ей мог быть знаком этот человек. Но она точно не могла встречать его раньше. И она не хотела чувствовать себя дурочкой.