Было немного непривычно слышать
подобный архаичный, как мне показалось, стиль речи. С частым
упоминанием местоимений. Как бы не запутаться кто, от кого и чего
хочет? Последнее предложение и вовсе настораживало. Словно
почувствовав мои сомнения, бестелесный старец разъяснил.
– Например, в моих силах вернуть тебя
к жизни. Пусть я и не тот проводник, но дорогу
знаю. Да не одну. Грани в моих руках, что игральный кубик. Можешь
выбрать мир, в котором захочешь начать свой путь заново. Или
несколько. Их весьма много на этом участке звёздной реки. Более
того, на своих условиях. Сохранив прежнюю память, личность и
умения. Поверь, это весьма заманчивое предложение. Многие, ради
подобного, готовы душу продать дьяволу. Фактически, это в каком-то
смысле бессмертие. Однако, у любой монеты всегда две стороны, –
напомнил, как показалось, с коварной и зловещей улыбкой, которую я
пусть и не видел, но легко себе представил.
Печёнкой чую, ох непрост этот дедушка
был при жизни. Спиной к такому даже на портрете лучше не
поворачиваться. Ладно бы, просто плюнул с него, а вдруг чего похуже
сотворит? Таких мудрецов, не желающих лежать спокойно в своих
гробницах, вряд ли легко было в них загнать.
– Если не справишься, то всё равно
обретёшь бессмертие, – одновременно и успокоил, и запутал, – но уже
на других условиях, пока не утихнет моя обида, – разъяснил.
Которая, как подозреваю, может
длиться ну очень долго. Что им, бессмертным, какие-то жалкие
человеческие годы, если не века?
– Скажем, – он показательно
задумался, перебирая варианты, – станешь дочерью самой ничтожной
портовой шлюхи, на острове каторжников, больной сифилисом. Которой
осталось жить всего ничего. Или слепой нищенкой, страдающей от
голода в осаждённом городе, в котором совершенно не осталось еды.
Где изморённые горожане вынуждены жрать друг друга. Или
приговорённой к казни ведьмой. Заточённой в пыточном подвале
безжалостных, изощрённых в своём ремесле инквизиторов. Можно
переродиться и мужчиной, – сделал «одолжение». – Как насчёт
обезображенного евнуха, приставленного подмывать задницы гарему
какого-нибудь султана? Живущего в глиняной яме. Питающегося
объедками с царского стола. На которого даже рабы брезгуют
смотреть. Или престарелого калеки гладиатора, приговорённого на
растерзание львами, чтобы потешить почтенную публику. А уж сколько
открытий может приготовить животный мир, не сосчитать. Думаю, ты
понимаешь к чему я веду.