Командиры молчали. Слишком неожиданны были слова Кононова.
– Всем все понятно?
Никто не отвечал.
– Кто хочет остаться, неволить не буду. Но не забывайте, что мы в котле. Помощи ждать неоткуда.
– Не дури, майор, – рванулся к нему батальонный комиссар, правой рукой лапая себя за портупею, пытаясь нащупать кобуру пистолета. – Товарищи, это враг…
Майор Кононов побледнел. Его рука потянулась к карте на столе.
Мудров и Зинченко навалились на Панченко, вырвали из кобуры ТТ, повалили на пол. Все трое тяжело дышали, командиры держали Панченко за руки.
– Ну и сука же ты, Панченко! – почти ласково укорил Кононов. – Застрелить меня захотел? За что? За измену? Во вредительстве обвиняешь? – словно взорвавшись, вскочил, подбежал к Панченко. – А как ты на командиров доносы строчил? Забыл?
Кононов вытер пот со лба. Спросил:
– Кто еще? – Все молчали.
– Кто со мной?.. Встаньте…
Командиры медленно поднялись.
– Куда ты, туда и мы, командир…
Костенко растерянно спросил:
– А мне что делать?
– Не ссы, тебя запишем как интенданта… А сейчас командиры пойдут к своим подразделениям. Стройте батальон и приготовьтесь к сдаче оружия. Комиссара отпустить. Пусть уходит и живет. Если выживет.
Командиры рот и взводов вышли.
Над позициями стояла тишина. Такая хрупкая и звонкая, что война и предстоящая смерть казались чем-то нереальным.
Рядовые бойцы полка ожидали своей участи. Их построили в шеренги. Весь личный состав. Они еще ничего не знали, но вид растерянных командиров не сулил ничего хорошего.
Раздалась команда – смирно!
Комполка Кононов вышел перед строем.
– Товарищи бойцы и командиры, – прокричал он. – Мы с вами прошли через многое! И я всегда был для вас настоящим командиром, батькой. Вы знали, что я никогда не предам вас, и был уверен в том, что вы не предадите мне. Я верил вам, а вы верили и верите мне. Поэтому приказываю сейчас всем бойцам положить оружие в 3–4 метрах от бруствера, а самим ждать в окопах приказа командиров.
Гулкий выстрел разорвал вечернюю тишину – в своем блиндаже застрелился комиссар полка. Дмитрий Панченко был человеком идейным. Мог пустить пулю в лоб струсившему бойцу или командиру. Как оказалось, смог и себе. Пережить предательство всего полка и собственную трусость не сумел. Это было выше его сил.
Переждав эхо выстрела, Кононов скомандовал: