- Чтобы к вечеру все закончили.
Гномы дружно взяли под козырек и принялись шустро укладывать
камни отчего дыра принялась зарастать прямо на глазах. Я
одобрительно хмыкнул и, показав бородатым шабашникам большой палец,
прикрыл за собой дверь, дабы не слышать бодрый постук их
мастерков.
За прошедшие годы в моей каморке ничего практически не
изменилось. Стол, стул, потертый кожаный диван вдоль стены, на
небольшой этажерке стоит старинный шлем с цветущей
мемпо…мемпа…мемпи…фиг его знает, девчонки что-то посадили, теперь
«это» цветет, пахнет и периодически пожирает пролетающих мимо мух.
И ведь жрет всегда с таким здоровым аппетитом, что аж завидно
становится. Наверное, именно поэтому я про себя окрестил его
Семенычем в честь моего соседа по даче, что осталась на далекой
Земле. Тот тоже всегда любил поесть, причем прием пищи у него
всегда протекал с таким энтузиазмом, что любой даже самый богатый
стол пустел буквально на глазах. Да, еще не стоит забывать
знаменитую скамейку «Радость Мазохиста» изготовленную моими
ребятками в первый год моего преподавания в академии. Стоит такая
вся аккуратненькая, полированная с резной спинкой - манит присесть,
вот только лучше воздержаться – поверьте. Сядете, и ваша пятая
точка испытает все прелести существования в качестве подушечки для
булавок, ибо вся ее поверхность тут же встопорщиться иглами точно
испуганный ежик. Вот такой вот своеобразный юмор у юных магов. Хотя
мне-то что, у меня иммунитет и для меня данное изделие просто
предмет интерьера, который я обычно использую в качестве подставки
под ноги – удобно.
Пройдя к столу, я приветственно кивнул уже что-то активно
жующему Семенычу (он естественно промолчал, но жевать на миг
перестал и вроде даже шевельнул листьями в ответ) и,
плюхнувшись на стоявший рядом стул, пристроил ноги на
вышеупомянутую скамейку, с хрустом потянулся, затем принялся
рассматривать свою разноцветную руку. Онемение к счастью прошло, а
вот цвета наоборот стали как-то ярче и в их красках шаловливо
заиграли гламурные блестки. Брр, гадость какая, как будто всю руку
помадой вымазали, хорошо еще отпечатков не оставляет – въелась
намертво. И чем теперь отмывать? Вода точно не подходит, по дороге
я уже попробовал сполоснуть руку в фонтане – нулевой результат. А
если?
Я открыл ящик стола, извлек оттуда темно-коричневую бутылку,
плотно запечатанную пластмассовой пробкой и, откупорив ее, на миг
ощутил знакомый приторный запах. Что ж, если и это не поможет, то
придется идти на поклон к Гоймерычу, наш завуч, а по
совместительству местный «Эйнштейн» уж точно что-нибудь придумает.
Вот только до этого проделает пару десятков различных опытов. Я ж у
него просто шило в одном месте, постоянно жалящее его
научно-магическую гордость, этакий уникум, которого по идее следует
распотрошить, разрезать на кусочки, затем все это хорошенько
изучить, а из остатков сделать чучело для музея. Не, человек он
хороший, можно сказать замечательный и мы с ним дружим, но иногда
его все-таки заносит и вот тут главное вовремя унести ноги, иначе
поход к зубному и встреча с его бормашиной покажется вам легким
развлечением. И все же идти к нему придется и почти сейчас, ибо
уроков на сегодня у меня по расписанию больше нема. Я вздохнул.