Шатов положительно потерял голову.
Сохраняла присутствие духа и хладнокровие одна княжна Маргарита, с необычайною нежностью ухаживавшая за сестрой и распоряжавшаяся всем в доме.
На вид она тоже казалась убитой обрушившимися на их семью несчастьями, следовавшими одно за другим.
Прибывшие городские гости тотчас приступили к исполнению своих обязанностей.
Михаил Николаевич Христофоров, подвижный, маленький человек лет тридцати пяти, быстро исполнил все законные формальности.
Духовное завещание найдено было в одном из ящиков стола.
Леонид Иванович Новский, элегантный блондин с ярким румянцем на щеках, выглядел совсем юношей.
Он был недавно назначен на должность товарища прокурора из Петербурга, вскоре по окончании им там курса в училище правоведения.
Тотчас после завтрака он углубился в чтение следственного производства.
Карамышев еще не был знаком с ним, и они представились друг другу в усадьбе.
– Молокососа прислали наблюдать за моими действиями! – ворчал про себя недовольный старик, и насмешливо поглядывал на внимательно читавшего дело юного представителя обвинительной власти.
– Темное дело, – сказал Новский окончив чтение, – но только не самоубийство.
– А что же, по вашему? – усмехнулся Сергей Павлович.
– По-моему, князь отравлен.
– Кем же это? Пощадите.
– Кем? Разъяснить это и есть задача следствия. Что смерть князя последовала от вмешательства посторонней руки – если этого из дела ясно не видно, то это чувствуется. Согласитесь сами, человек совершенно здоровый, богатый, собирающийся ехать в гости в половине будущего сентября к брату, вдруг ни с того, ни с сего травится сам. В этом нет логики.
– А в том, что князь отравлен, конечно домашними, так как посторонних в доме не было, разве есть логика? У кого какие мотивы могли бы быть для этого? – спросил Карамышев.
– Мотивы. Мотивы, их надо сыскать. Это тоже одна из главных следственных задач… – заметил Леонид Иванович.
– Вы хотите решить уравнение со всеми неизвестными? Я за это не берусь. Я заявлю вам это официально! – почти грубо отвечал Сергей Павлович.
– Зачем волновался, добрейший Сергей Павлович, поработаем и подумаем вместе, – мягко произнес Новский.
– Нечего думать, нечего и работать. Самоубийство ясно как Божий день. Если не умышленное, то случайное.
– То есть как случайное?