Тогда-то это все и началось, все эти слабо связанные друг с другом и с реальностью истории. Началось давно, но, как видится сейчас, закончилось довольно быстро. Прошлое моментально комкается, словно листы бумаги, и из него часто видны только заглавные буквы минувшего или кое-какие моменты, начерканные на полях. Самое главное. Поэтому я и решил оставить на бумаге то, что совсем скоро забудется и вряд ли когда-то захочется вспомнить. Дети ведут дневники, чтобы получать отметки и записывать задания, а я вел журналь, чтобы расписаться за ошибки прошлых лет.
(Во избежание любых недоразумений или проблем настоятельно прошу взявшего в руки эту книгу отбросить все дурные мысли и предположения о порочной связи написанного ниже с Зимбабве в снегах)
Местные говорят, что в Америке живут одни толстые, ну просто обвисшие жиром люди. Поэтому всякий раз, когда захожу в троллейбус или автобус, я напрягаюсь и перехожу на свой ужасный английский, чтобы культурно разминуться с какой-нибудь женщиной, загромоздившей весь проход, явно не рассчитанный на гостей с далекого запада. Я совершенно нормально отношусь и к полным, и к худым, но бывают такие случаи, когда к стеклу тебя прижимает своим пузом женщина-контроллер, и так и хочется заглянуть в ее паспорт: неужели и вправду американка? Хотя что-то в их акцентах меня смущало, не говоря уже о хамстве.
Но в то утро я ехал на работу не в компании пропахших потом американцев, а под пристальным взглядом сидевшей напротив бабульки, успевшей меня уже обогнать и огреть одной из своих сумок, пока заходила в салон. Кроме бабки в троллейбусе было еще несколько человек: рабочие, что тянулись на окраину города или похмелившись, или занятые этим делом, да пару странных личностей вроде меня. На таких посмотришь – и ничего определенного даже сказать нельзя. Из своего района, старого и безнадежно тусклого, я еще выезжал вместе с советскими пенсионерами, внешне напоминавшими фриков, разодетых, как и полагается, по модам забытых времен. У таких людей уже не оставалось ничего, кроме как куда-нибудь ехать и стоять в бессмысленных очередях, поэтому я вежливо уступал место и дожидался своей остановки, занятый изучением их глубоких морщин или разглядыванием грязных зданий за окном. Затем я садился на троллейбус и ехал прямо до работы, но уже в компании совершенно других людей.