Одну из глав своей последней книжки так и озаглавил «Миф о свободе», где, кстати, настаиваю на том, что во всех наиболее важных случаях, затрагивавших мои честь и личное достоинство, в своих реакциях я был всегда свободен.
Сознаю и понимаю, что ссылка на «свободу» никак не связана со вставшим перед юношей сакраментальным вопросом как жить и что делать, когда ежедневно приходится решать совершенно конкретные проблемы житейского характера. Я впервые оказался без надежного тыла, каким были для меня родной дом и родители. Всё надо было решать и делать самому, и 300 рублей, что мне присылали – прибавляли родители ежемесячно к 200 рублям стипендии, безусловно, были помощью, но остальные вопросы и запросы пришлось разрешать самому. Вот тут и сработал мой характер: без чьих-либо нотаций и советов я однажды (достаточно скоро) осознал и решил, что опорой для себя буду Я сам, собственным умом и усилиями стану обустраивать быт и жизнь, строить её на свой лад и вкус. Могу признаться, ничего не присочиняя и не преувеличивая, что я достаточно быстро повзрослел, наверное, даже поумнел, хотя не мне, конечно, об этом судить. Без самодовольства и хвастовства говорю, что за годы студенческой жизни я ни разу (!) не обратился за помощью к родителям, решал всевозможные житейские вопросы и проблемы самостоятельно (тот же вопрос о женитьбе, о чем шла речь в предыдущей главе). Все студенческие годы проходил в перешитых мамой на меня отцовом кителе и брюках-«галифе», не имел выходного костюма до самой аспирантуры. Скромен был и в еде: не знал других мест, кроме обычной столовой на углу Карла Маркса и Дерибасовской; не знал «злачных» мест, дорогих и модных закусочных и ресторанов, и знаменитый подвал «Мишки-япончика», что находился в 300-х метрах от моего студенческого общежития, впервые посетил лишь по получении диплома об окончании университета. И хотя обрёл за эти годы проблемы с желудком, перегрузив его кислой капустой, обделенным и несчастным себя не чувствовал, и дальше расскажу, как и чем был вознагражден за свою юношескую скромность уже в сытые взрослые годы.
Еще одним открытием моего юношеского жития-бытия стала вычитанная в «Немецкой идеологии» Маркса и Энгельса мысль – обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой люди творят обстоятельства