Требовалось немного — пить то, что поднесут, при этом не
сильно пьянеть и хорошо закусывать, а ещё поддерживать общий
разговор. С помощью Арчи я с этой задачей худо-бедно справлялся,
хотя голова наутро болела невыносимо, не переваривал я все эти
самодельные спиртные напитки. В отличие от моего деда, который
уважал именно первач и сивуху, но это был в этом смысле зверь, а не
человек. На свое семидесятилетие он как-то незаметно для всех
остальных выкушал полтора литра самогона, и при этом умудрился
выглядеть огурцом, и даже вёл вполне осмысленные членораздельные
речи. Спохватились только тогда, когда посудина перед ним, из
которой ему наливали, показала дно. Далин, помню, до того был
впечатлен, что вспоминал об этом года два. Да и сейчас, нет-нет, да
иввернёт к словув тёплой
компании.
Для меня же эти полтора литра, даже при помощи магии от
Арчи, были запредельной порцией, поэтому рекорды ставить я не
стремился. Для этого был у насДалин, вот
уж кому на следующий день от местных всегда был почёт и уважуха. Но
все равно, одолевали мы хозяев обычно с трудом, даже при помощи
магии.
Арчи же наоборот, чувствовал себя на таких праздниках в
своей стихии, и поэтому легко становился центром внимания. Вот
ведь, эльф, а человек какой хороший — так обычно говорили про него
на второй день, если только не случалось скандала на почве
ревности. Но и тогда хозяева болели больше за него, втихомолку
посмеиваясьнад местным
ревнивцем.
— Антоха! — при всех приказал я юнге, свежему после бани.
— Рядом будь!
На подельников надежды было мало, вот и сейчасДалинза отдельным столом в компании крепких
мужиков сцепился вроде бы с местным кузнецом, за неимениеммусатана перевернутой тарелке показывая ему,
как именно надо править ножи, и уверенно побеждал. Туда уже
потащили здоровые стеклянные бутыли со, слава богу, хотя бы
прозрачным самогоном, и я махнул на него рукой.
Арчи тоже не утерпел и умотал на кухню, давать уроки
эльфийской кухни, потому что поваром он был отменным, и не упускал
ни одного случая поумничать и поучить, а вот общаться с местной
властью не любил, предпочитал веселиться вместе с народом. По пути
он еще всегда незаметно для поварих поправлял им красоту,
подтягивая иразглаживаягде и что только
можно и всегда делал потом удивлённую рожу, упорно не признаваясь в
очевидном.