Однажды, помнится мне, потеряв терпение в подобном случае, я обратился к нему с таким вопросом:
– Скажите, пожалуйста, каким образом, получив воспитание в Париже, в этом центре образованности и роскоши, и переняв так много от европейцев, вы до сих пор не дошли до положительного заключения, что несравненно опрятнее есть ножом и вилкой, нежели пальцами?
– Все те обычаи, – отвечал паша с большим хладнокровием, – все те обычаи и привычки вашего так называемого образованного мира, которые в моих глазах невинны, я готов применить к своему быту, но ни под каким видом не дозволю себе перенимать того, что для нас неприлично.
– Почему же вы полагаете, – возразил я, – что вам неприлично есть опрятно?
– Я этого не говорю, – отвечал паша, – но ведь еще не доказано, что опрятнее: класть ли в рот кусок хлеба чистыми пальцами, которые мы по закону несколько раз моем в день и еще перед самым обедом, или употреблять при этом в дело ножи и вилки, которых чистота и опрятность подлежат очень сильному сомнению?
– От вас самих зависит, чтоб ножи и вилки были всегда чисты, – заметил я, – но вопрос не в том: наблюдая за чистотой рук, вы можете то же наблюдать и в отношении к вашей посуде, в то время, как я замечаю, что у вас именно эта часть, как, например, ложки, стаканы и т. п., весьма неопрятно содержатся. Скажите-ка мне лучше, как вы кушали в Париже?
– Ну, разумеется, там ел я не пальцами!
– Почему же в Париже вы отдавали преимущество чистоте ваших ножей и вилок перед руками, тогда как здесь делаете совершенно обратное заключение?
– Да вот почему, – отвечал паша, – в Париже я делал то, что делают другие, не будучи ничем к тому обязан, а здесь я должен жить как живут все: я обязан применяться к обычаям своего народа. Если бы, возвратясь из Парижа, я начал в своем доме, в Константинополе, есть так, как едите вы, у меня, наверное, это переняли бы и мои родные и близкие приятели, а в скором времени и мои подчиненные; наконец, переходя мало-помалу от одного к другому, новый обычай вытеснил бы старый, между тем как я твердо убежден, что все народные обычаи должны быть соблюдаемы как святыня: только преданиями старины и предрассудками, исторически, веками до нас дошедшими, только народными привычками и сохраняется национальность в государстве – а нам нужна национальность: она сберегает веру, она поддерживает жизнь нашей родины. Наша вера без народности пропадет.