Вот вы подумали, если фокус-группа, значит разные там
блайзеры-шмайзеры. Ну, или хотя бы какой-нибудь завалящийся
энцефалограф с проводками и присосками. Да ничуть не бывало. В том
то и фокус, что и группы-то никакой и не было. Как бы.
Ларошфуко тоже ничего не думал. Перед ним стояла дилемма —
Бенедикт или Кардинал. Или Ирина. А думать он и не умел вовсе.
Потому что дерево. И вовсе не фигуральное такое выражение, а просто
объективная реальность — дерево оно и есть дерево, вернее он. Тупой
и толстый. И не думает. И не спрашивает. И не острит. Дерево
же.
В три пополудни пошел дождь. Дождь идет? — спросила Ирина.
Потому что она заметила. Никто ничего никогда не замечал, а она
заметила. Заметьте — не по-французски спросила, а на рязанско —
нижегородском диалекте, простым русским языком. Так прямо и
спросила: «Дождь идет?» Она же думала, что ей ответят. Кардинал.
Или Бенедикт.
Или еще кто-нибудь ответит по-французски. А этот еще кто-нибудь
был Ларошфуко, и он не умел думать. И отвечать он не умел. Потому
что он был дерево. А Кардинал была Ирина. Или Бенедикт. Она сама
точно не знала. И Ларошфуко тоже не знал. Тут нужно было рассуждать
логически. А Ларошфуко рассуждать не умел. Ну, вы поняли.
Бенедикт тоже не ответил. Или Кардинал. Но в том то и состоял
фокус фокус-группы, что никто никогда никому не отвечал. Даже
Ирине. Впрочем, она и не спрашивала.
Ну и в чем тут фокус? — опять спросите вы. Да вы уже надоели со
своими фокусами. Никто же не спрашивает, а вы всё спрашиваете и
спрашиваете. Спросите лучше французов. По-французски.
Сук тоже был. Его никто не пилил. На него намотался кабель.
Оптико-волоконный. Ларошфуко стоял и качал облетевшими ветками.
Потому что он и был дерево. Я вам это сразу сказал. Ну, или почти
сразу.
***
Не втыкаете? — спросил Босс, и тут же уточнил, — не втыкаете, а
значит и не вытыкаете.
Так оно и было на самом деле. Впрочем, на самом-то деле никто
никогда не знает как оно на самом деле. А на самом деле совсем не
так, как на самом деле — об этом еще Аркадий Застырец в своём жж
писал, что типа это его любимое изречение, но принадлежит оно вовсе
не ему, а некоему Линчу, но и тот, скорее всего, еще кого-нибудь
там еще процитировал. Так бывает.
Впрочем, мы отвлеклись от главного, то есть от сюжета. А по
сюжету Третий Штурман пока еще мучил престидижитатор. Тот не желал
ни втыкаться, ни вытыкаться — вел себя как какой-нибудь артефакт,
другими словами, вещь в себе. Ну, или не совсем в себе.
Престидижитатор был объект непонятного назначения и неопределенной
функциональности. И название у него было, наверное, не совсем
такое, как я тут написал — а вот паспорта у него не было.