«Я верю в тебя, Алексей». Всю свою жизнь я так не разу и не
дождался этих слов от своих родных. Седьмой по счёту в семье
ребёнок, родившийся недоношенным, маленький и болезненный с
детства, я действительно не подавал каких-либо особых надежд
родителям, а сверстники зачастую вытирали об меня ноги. Если была
нужна жертва, не способная дать сдачи, искали Смирнова. Отец и
мать, чудом сводившие концы с концами в условиях голодающей
деревни, просто не могли серьёзно заняться моим воспитанием,
научить защищать себя, давать сдачи.
В итоге я никогда в себя не верил, никогда. Потому что никто
вокруг не верил… Кроме технически грамотного лейтенанта, искренне
желающего сделать из меня настоящего бойца.
Так что теперь, зло сузив глаза, я выцеливаю вспышки вражеских
пулемётов да жду команды ротного. Той самой, что пошлёт нас вперёд,
на лёд – под вражеские пули и мины…
– «Порт-артуровки» катят!
Так называют свои орудия сами артиллеристы из 326-го. Ещё одна
дань памяти русско-японской… Ничего, что старые, пушкари содят из
них крепко.
Между тем, немцы также засекают подход нашей артиллерии. В
начале на орудийные расчёты начинают сыпаться мины батальонных
«самоваров» (калибр 80 мм). Я уже отметил, что их не так много, к
тому же точность на большой дистанции посредственная.
Однако лёгкие мины лишь обозначают цель: по нашим позициям
открывает огонь немецкая гаубичная артиллерия. Выглядит это так:
дикий вой тяжёлого летящего снаряда, чудовищный грохот, от которого
закладывает уши, а затем тебя подбрасывает над землёй где-то на 10
сантиметров. И так после каждого снаряда…
На моих глазах точно накрывает одно из наших орудий. Уцелело
только оторванное деревянное колесо, отброшенное в сторону взрывной
волной; от расчёта остались лишь куски мяса в изорванных тряпках.
Есть потери и среди пехоты.
…Немцы раздавили бы полк и батареи поддержки ударами тяжёлой
артиллерии, но через наши головы в сторону врага полетели уже свои,
советские «чемоданы».
Я как-то раз поинтересовался у обедавших рядом
артиллеристов, какой калибр в гаубичном дивизионе. Оказалось – 152
мм, Д-20. Это против 105 у большинства немецких дивизионных орудий.
Так-то.
Нащупали наши пушкари противника или нет, но обстрел с вражеской
стороны прекратился. Уцелевшие под огнём артиллеристы выкатили свои
«порт-артуровки» на прямую наводку и открыли огонь по всполохам
пулемётов и лёгкий орудий на соседнем берегу. Вскоре к ним
присоединились немногочисленные батальонные миномёты и уцелевшие в
боях станковые «максимы». Последние ударили особенно эффективно –
благодаря водяному охлаждению и тяжёлым станкам, пулемёты открыли
довольно точный, а главное, практически непрерывный огонь по
врагу.