Там бы я и кончился, но всё тот же Сашка снова меня спас, с
силой ударив ложем приклада в шею врага. Даже сквозь глухоту я
услышал противный хруст; хватка противника тут же ослабла.
…Бой за казармы растянулся чуть ли не на сутки, но сегодня к
полудню мы полностью освободили их от врага. Многие бойцы и
командиры проявили себя в этом бою с лучшей стороны. Более уверенно
и даже умело действовал я, вчерашний трус, не способный даже толком
прицелиться! Но в этом бою сумел взять на штык цельного унтера с
автоматом, спас выручившего меня товарища.
У соседей из 507-го отличился политрук Пивоваров, что с горсткой
бойцов сумел забраться к не неподавленным артиллерией пулемётам и
забросать их гранатами. Хорошо врезал по отступавшим из казарм
фрицам пулемётчик-татарин; я случайно услышал, как его подбадривали
товарищи:
– Жарь их, Карим, круши гадов!
– Давай, Куразбаев, покажи немцам небо с овчинку!
…Но сейчас удачный штурм казарм остался позади. Фрицы сумели
отступить на соседний берег и к тому же взорвали мосты. А с той
стороны реки в нашу сторону жарят десятки пулемётов, огрызаются
пушки, а сверху с противным свистом падают мины, находящие то одну,
то другую цель. Но это ещё ничего, «говорят» не такие и
многочисленные 80-ки, бьющие с большой дистанцией и не великой
точностью. А вот когда пойдём через реку, нас метров с 500 завалят
целым ливнем мин-«огурцов» мелкие 50-ки…
Я хорошо знаю возможности вражеского оружия благодаря бывшему
взводному, Игорю Дюкову. Он в своё время пытался воспитать из меня
бойца, и, хотя я сам в себя никогда не верил, лейтенант считал, что
шансы у меня есть. Не находя мужества в себе достойно отвечать
сослуживцам, часто подтрунивающих надо мной, я всё же старался
впитывать в себя знания, что давал технически грамотный
лейтенант.
К слову, некоторые изменения во мне всё же произошли в бою за
Олыпанец. Ошарашенный гибелью Копытина, я вообще ничего не
соображал, перед глазами стояло окровавленное, изуродованное
вражеской очередью лицо товарища.
Я не помню, как мне поручили вытащить раненого лейтенанта. Слава
Богу, на нас никто не охотился, так что я смог без особых
сложностей передать его санитарам. На прощание взводный развернулся
ко мне и с одобряющей улыбкой произнёс:
– Я верю в тебя, Алексей. Ты хороший боец, ты мне жизнь
спас.