– А кому не страшно? – ответил кто-то в темноте. – Один, что ли,
умереть боишься? Как бы не так. Каждого матушка дома ждёт. У
каждого зазнобушка осталась; да и по честности сказать, много ли
среди нас тех, кто бабу хоть раз попробовал?
– И что? – отвечает всё тот же надломленный голос. – Завтра
немец здесь всех нас и кончит, а ты, хоть трижды смелый, тоже в
землю ляжешь!
– Ша, разговоры! – это уже я окрикнул труса. Не знаю, чего
добивается незнакомый мне красноармеец, наверное – ничего. Просто
сломал его страх, истерика у человека; по-людски понять можно, но
завтра мне с ним в одну атаку идти. Трусость одного в бою кончается
гибелью многих… А если дойдёт разговор этот до политрука, проблемы
появятся не только у бойца. Паникёров по законам военного времени
могут расстрелять, но под каток попадут и те, кто слышал речи
трусов, но не сдал их.
– Ты не забывай, что все мы смертны, – снова заговорил всё тот
же боец с достаточно сильным голосом. – Сегодня, завтра или через
50 лет – всех нас ждёт один конец. И правда в том, что ты будешь
есть, пить, спать, работать, а результат-то всё равно один.
– Да?! – парень не сдаётся, и никто его более не затыкает:
завязавшийся спор отражает внутренние переживания каждого, и каждый
надеется услышать сейчас что-то своё, что развеет его сомнения. Но
для этого нужно, чтобы сорвавшийся боец вытащил на поверхность наши
общие страхи. – Только старик-то жизнь прожил, у него и дети, и
внуки, и про баб ты правильно сказал! А мне 19 лет, сколько я
пожил, что узнал, что видел? И ничего за мной не останется, и детей
не будет!
– За мной, думаешь, останется? Ты вот за детей заговорил. А
слышал, как под Новгородом вагоны с детишками фашисты разбомбили?
Небось слышал. Больше 1000 малышей погибло! Я как прочитал, как на
месте бомбёжки детские ручки и ножки находили, так внутри что-то
перевернулось. Я тогда подумал: как дорвусь до немца, зубами глотку
грызть буду, голыми руками на куски рвать!!!
И вот что ещё я тебе скажу: я рад, что у меня детей нет, потому
что иначе не смог бы честно воевать и не думать каждый миг, что мой
ребёнок погибнет от рук фашистов, а я его не спасу.
У некоторых бойцов семьи за линией фронта остались, как ты
думаешь, каково им? Но ведь воюют, не трясутся. Потому что мужики.
Потому что такова мужская доля – защищать Отечество, свой дом,
семью – настоящую или будущую. Мстить за них, коли не уберёг…
Пойми, дурень, враг пришёл на твою землю, ВРАГ. Лютый и
беспощадный, которому всё равно, кого мучить и убивать. И тут уже
не важно, погибнешь ты сам или нет, главное – врага надо
остановить. Надо тех детей, кто жив, спасти, ведь все они – наши.
Не твои или не мои, так боевого товарища, что вчера заместо тебя
смерть принял, что с немцем от самой границы дрался. Он за детей
своих погиб, но и тебе лишний день подарил. А ведь ему было что
терять, было… Так что теперь, как ни крути, а пришёл наш черёд
насмерть драться.