— Хоромы, что надо! — хмыкнул я, но, глянув на нахмуренные брови
Наллики, сделал лицо серьезнее. — Они очень напуганы, все до
единого. Хотя и пытаются это скрыть. Боюсь, автор объявления
немного слукавил, что восставшие не выходят из склепа — иначе зачем
они заколотили окна и отогнали всю скотину? Заметила? — кивнул я
девушке, приложив ладонь к уху. — Ни одного звука, ни мычания, ни
блеяния. Деревня кажется вымершей, хотя жители на месте. — Я пожал
плечами. — Будем разбираться, что поделать?
— Это да, — Наллика прикусила нижнюю губу, а затем, глубоко
вздохнув, уверенно двинулась во двор. Я последовал за своей
спутницей, хотя на душе уже вовсю скребли кошки.
Забор старосты был подстать воротам — такой же высокий и
неприступный, словно крепостная стена. Внутри этого
фортификационного сооружения расположился вполне дружелюбный
огород, с ровно проведенными линиями грядок и милым прудиком чуть в
стороне. Напротив входа в дом стояли удобные кресла-качалки, одно
из которых как раз занимал крепко сложенный мужик неопределенного
возраста, чья густая темная борода волнами ниспадала на не менее
впечатляющий живот. Живот этот ритмично поднимался и опускался в
такт крепкого храпа человека, который знал, что такое хороший отдых
не понаслышке. Мы с Налликой переглянулись, после чего осторожно
приблизились к задремавшему колоссу, лицо которого прикрывал
платочек.
— Эй… Вольмер, правильно? — тихо шепнула Наллика, наклонившись
над бородой. Ответом послужил громкий храп, который чуть не сбросил
с лица старосты легкую тряпицу.
— Не, так ты ничего не добьешься, — сплюнул я на газон,
прочистил горло и во всю мощь своих легких гаркнул: — ПОДЪЕМ!!!
Мужчина закашлялся, после чего ме-е-едленно стянул платочек
вниз. Мутные карие глаза деревенского головы несколько раз
моргнули, отгоняя сонливость, а затем провернулись в орбитах и
уставились на нас.
— Кто такие? — грубо спросил он, выпрямившись в кресле и
подобрав босые ноги.
— Здравствуйте, Вольмер! Мы искатели приключений из Мерселии!
Это ведь вы отправили объявление? — спросила Наллика, развернув
мятый лист бумаги.
Пошамкав губами и пробормотав что-то нечленораздельное, староста
притянул бумагу поближе.
— Гхм… Да, вы об этом… — неуверенно протянул он, всматриваясь в
объявление ничего не выражающим взглядом. — Помню-помню, было
такое.