— Не подумал, что вы настолько
буквально поймете мои просьбы! Молодой человек! Вы хоть понимаете,
что вы натворили?!
Я растерялся и никак не мог взять в
толк, о чем мне говорит Григорий Авдеевич, поэтому тупо молчал в
ожидании продолжения разговора. Профессор же просто полыхал от
ярости.
— Нет, я все понимаю, молодость,
гормоны... но чтобы так! Так быстро!
— Честное слово, я не знаю, о чем
вы!
— Я нашел возле вашей кровати! —
воскликнул профессор и замолчал, но я видел, как усердно он
старается подобрать слова. Подсказывать ему я не собирался, хотя
догадывался, о чем он может говорить. — Нашел... Их!
Я уже думал, что он сейчас как
фокусник вытащит «их» из кармана, но он гневно смотрел на меня и
ничего более не делал. Но надо было как-то оправдаться. Меня начала
мучить совесть, совершенно внезапно.
В любое другое время и любому другому
человеку я бы мог соврать все что угодно. Что вещица попала
случайно, что комната не моя — ведь в теории принцесса должна была
спать в отдельной комнате!
Но профессору я соврать не мог. И я
уже, скрепя сердце, приготовился открыть ему свой секрет. В этот
момент из ванной вышел Павел, вытирая голову полотенцем:
— Что тут происходит? — он помолчал
пару секунд. — В чем провинился этот студент? — спросил он
профессора.
— Нет-нет, ничего такого, —
Подбельский смущенно улыбнулся и даже как будто бы немного отступил
назад. — Это наши с ним дела. Не стоит вмешиваться.
— Я по вашим лицам вижу, что речь не
только о студенте. Что случилось?
— В интересах чести Анны-Марии я
вынужден молчать! — с гордостью заявил Подбельский, чем немало меня
позабавил.
— Мы все здесь действуем в интересах
принцессы и императорского дома, — вдруг прогремел Трубецкой. — Вы
что, в одиночку ее защищать решили?
— Нет, но... — как-то сразу увял
профессор, — я ведь...
— Сейчас же говорите, о чем шла
речь!
— Хорошо-хорошо! Только вот надо
как-то помягче.
Трубецкой приподнял бровь и
повернулся ко мне. Я не выдержал.
— Я переспал с принцессой, —
прозвучал простой и прямой ответ.
— Фу, как грубо, — поморщился
Подбельский.
Шпион изменился в лице и
расхохотался. Профессор же недоумевал, сердился и выглядел
растерянный одновременно.
— Что с того, если у обоих там зудит?
— спросил Трубецкой в лоб старика профессора, закончив смеяться. —
Это страшная тайна для ее отца. И если вы намерены ее раскрыть, —
он оборвал фразу на полуслове, чтобы угроза звучала более явно, а
потом незаметно подмигнул мне.