Любой допрос или вопрос о прошлом, вводили Рупера в
состояние невменяемости и начинался сердечный приступ. Благо он
охотно шёл на контакт и сам, когда чувствовал себя лучше, выдавал
всё, что знал. А знал мало – из-за связи с Артаном и обиды
Адегельских, его держали на поводке, шантажировали, но не наглели –
понимали, что будет, если старик заговорит. Так и получился
титулованный заложник-предатель, что активно занимался Чёрной
пьеттой и, по сути, был одним из разработчиков того, во что она
превратилась. И что с ним делать?
Когда Богарт дочитал прегрешения старика, которому
заботливо поставили в клетку мягкий стульчик и принесли воды, стало
тихо. Придворные, затаив дыхание, ждали, что скажет
король.
Ник долго думал, как поступить с предателем. В конце
концов, бывший маршал, как военный, обязан был, несмотря ни на что,
доложить о своём преступлении и раскрыть заговор. И это – трибунал.
А с другой – именно он спас Артана.
Поэтому король заговорил весомо, подбирая
слова:
– По закону за подобные преступления, приговор
однозначен – казнь, – на трибунах зашептались, но под немигающим
королевским взглядом умолки. – Однако, памятуя о былых заслугах и в
виду действий, способствовавших спасению маршала Артана Гадельера,
милостью короны, приговор будет смягчён.
Следом заговорил Богарт:
– В соответствии с волей короля, Никлоса Каргатского,
Рупер Свенский помилован и смертная казнь заменена пожизненной
ссылкой из столицы Клэрия. Рупер Свенский лишается всех титулов и
наград, королевской пенсии, и всех владений. Он отправляется под
опеку кэрра Артана Гадельер, согласившегося взять преступника на
поруки.
После чего, стража медленно увела со сцены плачущего
старика. Тягостная тишина под невыносимым полуденным зноем
спустилась к присутствующим как удушающее одеяло. От открытой
клетки тянуло палёным мясом и придворные гадали, что же случилось
за пологом нориуса. Король сжёг Виклоша? Как и почему таким
образом? Многие с сочувствием поглядывали на последних оставшихся в
живых членов Адегельской семьи.
Акрош походил на скучающую статую, за ножку он вертел
в руках пустой бокал, безучастно обводя взглядом опустевшую сцену,
будто ему и дела нет до того, что там произошло. Деян, успокоенный
Калистой, о чём-то тихо переговаривался с Томаром и также не
стремился демонстрировать шок от потери или злость на королевский
суд.