Признаться, увещевания Куницы нашли отклик внутри, всё же путь
ожидает неблизкий – только до Северных Ворот, куда приходят обозы
от эльфов, идти несколько вёрст. Сколько ещё придётся за гоблинами
гоняться – неведомо, возможно, всю ночь. Смущающей заботой, Анне
удалось отвлечь от случившегося, но мысли вернулись, и пока я
доверился нежным рукам лунарки, прикинул общее положение дел. Всё
далеко не случайно, так не бывает, чтобы в один день напали и те, и
эти, да ещё итог очевиден – поля испорчены, а значит еды мы получим
мало. Обоз это прежде всего провизия, коей снабжают нас
братья-эльфы. И вновь удар пришёлся в самую уязвимую часть Второго
Королевства. Это чья-то воля, а так, как в мире Тверди у нас есть
лишь один общий враг – Вороний Глаз, мне очевидно, кто виноват.
Посмотрим, что решит Совет на этот счёт.
Быстро поев, я забежал в баню смыть пот и грязь. Парилка и
запахи манят расслабиться, отдохнуть. Тут же заныли все ушибы и
ссадины намекая на поход. Скрипя зубами, набрал горячей воды в
ушат, разбавил холодной и быстро нашоркался. Стоило вылить на
голову первый ковш воды, как ощутил потрясающую ясность ума и
облегчение. Вода словно вдохнула новую жизнь. Сердце наполнилось
благодарностью к лунарке, проявившей настойчивость. Броситься за
зеленокожими мерзавцами теперь хочу с новой силой.
Анна же не заставила себя ждать, заявившись в мойку. В слабом,
неверном свете от лампы и узких окон, её ставшие глубокими глаза,
впились в меня, бесстыдно разглядывая и скользя. В руках она держит
простынь.
– Эй! – возопил я.
– Чего? Я вытереть тебя зашла, подними руки, –
отозвалась Куница, расправляя простынь. На ней уже не было верхней
одежды, и под приталенной белой рубахой я отчётливо вижу все формы,
достоинство которых впечатляет.
С затуманенным сознанием, я поднял руки. Куница начала с головы.
Промокнув волосы, перешла к плечам и начала спускаться ниже. Моё
сердце сейчас можно запросто в Кузницу Ора в качестве мехов
ставить, ибо кровь оно взялось гнать с дикой силой, а бухает так,
что когда Анна вдруг прижалась и её голова оказалась на груди, я
подумал, как бы её не оглушить. Всё это для меня ново, я никогда не
был с лунаркой наедине, и не собирался. Гномам чаще всего претит
всякая похоть, в отличии от лунарок – мастериц в этом деле.
Вздрогнул, ощутив, как её грудь, увенчанная острыми твёрдыми
сосками, упёрлась в живот. В голове зашумело, а в горле мигом
пересохло.