— Слушаюсь, товарищ начальник, —
бухгалтер громко вздохнул, как больная корова. — Только вы ведь
меня без ножа режете!
— Если продолжишь препираться —
зарежу ножом! — улыбнулся Смушко.
— Товарищ Быстров, подойдите к окошку
кассы. Там вам выдадут всю сумму, — мгновенно среагировал
Афиногеныч.
— Товарищ Смушко… — Я даже запнулся
от волнения. — Даже не знаю, как вас благодарить!
— Не знаю, как у тебя всё сложится в
Петрограде, но ты у нас парень пробивной, своего добьёшься. Давай,
Быстров, разбирайся с делами и через три недели назад! Желаю
удачи!
Мы пожали друг другу руки, и
начальник ушёл.
Я проводил его грустным взглядом. Не
всякий начальник способен настолько заботиться о подчинённых. В
прошлой жизни мне далеко не всегда везло на таких, как Смушко.
Порой попадались откровенные сволочи, которых заботила только
собственная карьера.
В кассе мне выдали пухлую стопку
дензнаков. Не знаю, какова была их реальная стоимость, но в тот миг
я почувствовал себя богачом.
Когда вернулся в общагу, то
обнаружил, что Катя спит на кровати, укрывшись моей шинелью. Она
даже щеколду за мной не заперла.
«Намаялась, бедолага». — с нежностью
подумал я.
Будить сестру не хотелось, однако та
почувствовала, что в комнате кто-то есть, и открыла заспанные
глаза.
— Братишка?
— Это я, сестрёнка.
— Как всё прошло? Тебя отпустили?
— Конечно, — улыбнулся я. —
Собирайся, поедем на вокзал покупать билеты на ближайший поезд до
Петрограда.
— Я быстро, — пообещала она.
В дверь постучали.
— Входите, — сказал я.
Появилась Степановна, в руках у неё
был какой-то свёрток.
— Жора, — она слегка помялась, —
примерь, пожалуйста. Это тебе.
Она развернула свёрток, и я понял,
что в руках у женщины был мужской костюм.
— Вроде твой размер, — сказала
Степановна. — Хватит тебе всё тряпьё какое-то носить! Штаны уже
скоро просвечивать будут. А пиджак твой завтра будет готов, сейчас
покуда сохнет.
— Спасибо, Степановна, — поблагодарил
я. — Сколько с меня?
— Нисколько, — женщина всхлипнула. —
Это от моего сыночка Ванюшки осталось, царствие ему небесное… На
гражданской, будь она неладна, сгинул. Мне оно не к надобности, а
продавать — рука не подымается. Так что носи на здоровье.
У меня после её слов сжалось сердце.
Никому не пожелаешь такого… Никакой матери! Сдавило дыхание, к
горлу подступил ком. Будь проклята эта война, из-за которой так
страдают наши матери!