Я и сидел, вертя головой на все триста шестьдесят и периодически
слушая рычание своего желудка. Ожидание затягивалось, я даже
подумывал вернуться к ручью и напиться, когда птиц вновь
заговорил:
"Они пришли за Старшей гончей, по следам. Думали, что
тварь одна, и ранена, вот и отправились в догонку. Вернее, их
послал кто-то. Чую, этих свинолюдей ждёт сюрприз, в лице второй
гончей. Адские собачки уже засекли незванных гостей и заходят к ним
со спины. О, арбалетчик что-то почувствовал!"
До меня донёсся такой знакомый рык Старшей гончей, внезапно
перешедший в скулёж. А затем послышались человеческие крики, полные
отчаяния. Я с трудом удержал себя, чтобы не броситься на выручку
людям. Сказано же, там какие-то свинорылые, да и гончая - не тот
противник, на которого ходят одним ножом.
Мои терзания нарушил взволнованный голос ворона, прозвучавший в
голове необычно громко:
"Новобранец, чтоб тебя чесотка одолела, живее тащи свою
задницу сюда! Бегом!"
К месту боя я подоспел, когда всё было кончено. Одна туша гончей
валялась в стороне, с торчащим из глазницы оперением стрелы, а
точнее - болта. Вторая, с развороченным брюхом пыталась подползти к
человеку с оторванной по плечо левой рукой, из которой хлестала
кровь. Тот, в свою очередь, пытался отползти от твари подальше,
отталкиваясь ногами и пытаясь зажать здоровой рукой страшную рану,
превратившую всё лицо в кровавое месиво. Явно не жилец.
Другой человек, абсолютно голый, лежал ничком на земле, голова
вывернута под неестественным углом.
"Хватай копьё, идиот, потом в гляделки играть
будешь!"
Увидев валяющееся в метре от убитого двухметровое древко,
подхватил оружие и стал осторожно подбираться к раненой гончей,
переключившей всё внимание на меня.
- Хр. Хрер, хахр! - раненый явно пытался что-то сказать, но
разорванный рот не позволял это сделать. Не обращая на умирающего
внимания - потом, всё потом, я с силой ткнул гончей копьём в шею.
Листовидный наконечник неожиданно легко пробил шкуру твари,
погрузившись на половину ладони. Зверюга захрипела и попыталась
вывернуться, тем самым добив саму себя - обоюдоострый наконечник
рассёк хребет гончей. Вырвавшийся из обмякшей твари сгусток света
закружился в воздухе, словно не зная, куда лететь. Затем, словно
приняв решение, влетел в мою грудь, бесследно растворившись в
ней.