Такой женщине и подчиняться не зазорно, считали
ратники. Отчасти Вульф был с ними согласен.
Вдобавок ходили шепотки, что она всё-таки действительно волхва.
Во всяком случае, немало воинов Корнова были обязаны
ей жизнью — Беляна не чуралась самолично врачевать
раненых, и за десять лет таковых скопилось немало. Все
они готовы были умереть за княгиню, и та знала
это.
Как только Истислав отправился в путь, она решила, что
настала пора действовать. Средняя жена Людмила отправилась
в монастырь — женщина эта была тихая и забитая,
но Беляна не оставляла никаких лазеек. Затем княгиня
созвала воинский совет, на котором в лучших традициях
семейки Борджиа прикончила неугодных и просто строптивых,
а там и всю власть под себя подмяла. Ни жрецы,
ни торговые союзы не посмели даже шевельнуться —
ратники стояли за Беляну горой, а в этом мире
у кого меч острее, тот и прав.
Вот княгиня и стала единоличной властительницей. Конечно,
на горизонте выросли новые проблемы, но первый шаг
ей удался идеально, и жизнь стала куда лучше. И если
раньше опостылевшая мужу Беляна лишь иногда принимала в своих
покоях отличившихся ратников, то теперь она не сдвигала
ноги ни на минуту, навёрстывая упущенное за годы
замужества.
— Глядишь, теперь хоть всё по уму
да справедливости будет, — сообщил Всеслав, заканчивая
свой рассказ.
Вульф, не останавливаясь, приступил к сбору информации
о второй проблеме — то есть аномалиях, из-за которых
они оказались заперты на L4. Здесь пришлось формулировать
запросы куда более расплывчато, и дружинники только качали
головами — «мерзким колдовством» они не интересовались.
В конце концов они стали ссылаться на некоего Аптекаря,
владельца лавки на торговом поле, который-де всё обо всём
знает. Сама княгиня у него лекарственные снадобья, мази
и порошки закупает, не гнушается. Лучше у него
спросить.
Волей-неволей майору пришлось отправиться туда. Иных вариантов
просто не оставалось.
Вульф шагал по улицам Корнова, следуя
за мальчишкой-конюхом — тот бежал впереди, изредка
оглядываясь, идёт ли за ним благородный господин. Теллер
Акдены и обещание дать второй после дела — огромный куш
для безродного паренька, который и серебряную белку-то небось
видел раз в год. В Корнове за теллер давали куницу,
за куницу — шесть белок, за соболя — двадцать
пять куниц, так и жили. А вот монеты здесь только-только
начинали чеканить, и приходившие из других стран деньги
ценились больше простых кусков серебра.