— Лей... — Юн повернулся ко мне.
И тут я, наконец, позволил себе перестать сдерживаться. Пока
сюда не ворвались ненужные свидетели, я поднял две половинки палки
Вейжа. Во имя твоё, учитель...
— Ты в курсе, что означает слово «телохранитель»? — отдышавшись,
спросил Юн.
Ну, хоть в драку не полез — я, честно говоря, приготовился
отбиваться. Технически Юн был на порядок сильнее меня, и теми
умениями, которые давала ему избранность, владел виртуозно. Я не
удивился, когда узнал, что Юн попросту не помнит, как его обучали
владению техниками — теми самыми, которыми сейчас с таким трудом
пытался овладеть я.
«Мне кажется, что я всегда это умел», — просто обронил в
каком-то разговоре Юн, и я понял, что это не шутка и не попытка
выпендриться.
Сам я, например, не помнил, как меня в детстве учили плавать или
кататься на велосипеде — но это ведь не означало, что уже родился с
этими умениями. Кому-то — ушатанный ржавый велик, доставшийся в
наследство от старшего брата, кому-то — техники избранного духом.
Как говорится, каждому своё.
Учителям Юна стоило отдать должное — на мастерство их подопечный
не жаловался. И физически, для своих шестнадцати лет, развит был
неплохо — родительский уход, хорошее питание и здоровый образ жизни
давали свои плоды. Однако между Юном и самым хилым, затюканным
пацаном из Цюаня зияла громадная пропасть. Юну, в отличие от
цюаньцев, никогда не приходилось драться, всерьёз защищая свою
жизнь. Все бои, в которых он когда-либо участвовал, были
тренировочными. Над Юном с самого детства распростёрла
бронированные крылья неприкосновенность наследника клана. Все свои
шестнадцать лет этот парень прожил в ощущении полной, абсолютной
безопасности — и пошатнулось это ощущение лишь тогда, когда умер
его отец.
А я... Я, казалось, боролся за свою жизнь столько, сколько себя
помнил — за исключением совсем уж детства, которое вспоминал с
трудом. Оно осталось где-то далеко, в прошлой жизни, фрагменты из
которой если и всплывали, то вызывали недоумение — а это точно было
со мной?.. Не ложная ли это память?..
В последнее время мне казалось, что всю свою сознательную жизнь
я только и делал, что нападал и защищался. Терял друзей. Убивал
врагов. Падал, сбитый с ног, и поднимался — для того, чтобы
повергнуть того, кто меня сбил.
А Юн, похоже, по морде-то впервые в жизни получил — от меня.
Тогда, на турнире. Во время тренировочных боёв с ним, должно быть,
обращались куда более аккуратно, аристократическое личико не
трогали.