Дом у воды - страница 16

ГЛАВА 21 – Все равно так нельзя, – пробормотала Света, тащась следом за строптивым Джином. – Это твой брат, его друзья… – Еще раз повторяю для слабоумных: Севку сюда никто не звал, – рыкнул Арсений и махнул рукой Павке, подъезжавшему к дому на стареньком самодельном вездеходе. – Сеня, одолжи немножко соляры, до дома не доеду, глохнет моя ласточка, – попросил он и добавил улыбнувшись: – Как Олеська поживает? Гаранин кивнул по поводу топлива и пригласил: – Заходи, Павлик, гостем будешь. Заодно и сам убедишься, что с девочкой полный порядок. – От чая не откажусь, – хохотнул Павка, проходя в дом вслед за хозяевами. – А ты туристов решил в Демьянкином доме поселить? – поинтересовался он, прихлебывая чай, а затем откусывая кусок печенья. – Это не туристы, – отмахнулся Арсений. – И я их сюда не звал, а тем более никуда не селил. – А кто же тогда? – изумился Павка. И его и без того длинное лицо вытянулось от удивления. – Приблуды какие-то, – процедил недовольно Арсений. – Одному лично в морду дал. А Светка еще палкой огрела. – Да видел я, – хмыкнул Павка. – Хотел уже на выручку бежать, но Светлана меня опередила. Света, поняв, как проснулась и что-то тихонько бормочет Олеська, предпочла промолчать. А девочка, услышав знакомые голоса, прибежала в одной пижаме на кухню. И кинулась Свете на шею. – Ты с кем разговаривала? – улыбнулась она ребенку. – Или во сне болтала? – Жиробас ко мне пришел и улегся на полкровати. Да еще лапы вытянул…Представляете? – Олеська, взгромоздившись к Свете на колени, развела руками. – А ты бы его на пол скинула, – шутя подсказал Арсений и пощекотал девочку за голую пятку. – Кто у нас опять без носков ходит, а? Из зала лениво вышел кот и презрительно глянул на Гаранина, словно упрекая: «Какие ты советы ребенку даешь!» – Я смотрю, все хозяйство Надькино к вам перекочевало, – ухмыльнулся Павка. – И кот, и Олеська… – Нам ее хозяйство без надобности, – пробурчала Света. – Кот сам прибился, а Олеську никому не отдам. – Да-а, – глубокомысленно заметил Павка. – Этому коту никто не указ. – Он замялся, словно что-то обдумывая, а потом, набравшись храбрости, осведомился хрипло: – Там это… У Надьки сено в сарае хранится. Можно я заберу? – Наверное, – хмыкнул Арсений, раздражаясь, что не соляра привела Павку к ним в дом, а злополучное сено. – Сено забирай, а дом я закрою. Это все-таки Олеськина собственность.– Да там, поди, Генка с Петькой уже поживились, – отмахнулся Павка, вставая из-за стола. – У Нади и брать-то было нечего, – пробормотал Джин и мрачно предупредил: – Но сам дом принадлежит Олесе. Пойдем, Павка, заправлю твою каракатицу соляркой. – Почему каракатицу? – удивился тот. – Каракатица – еле катится, – пробубнил Джин. Когда незваный гость уехал на своем чахоточном вездеходе, Гаранин еще раз глянул в сторону Демьянкиной хаты, а потом быстро зашел к себе. Остановился в дверях, облокотившись на косяк, и залюбовался женщиной, хозяйничающей на его кухне. – Почему ты не сказал Павлу, что это твой брат приехал? – изумилась Света, наливая молоко в Олеськину гречневую кашу. – Потому что этот балбес Сева со своими дружками вперся в чужой дом. А как узнают, что он мой брат, Демьянка из Питера примчится компенсацию требовать. А так… жили чужие люди. Даже свидетель имеется, что мы с тобой были против. – Ага, свидетель, – хмыкнула Света. – Для всех времен и народов… Он забудет через полчаса. Главное, ты ему сено разрешил забрать. Он же за этим приезжал? – Да, – кивнул Гаранин. – А вот почему заявился мой брат, понять не могу. – Сам расскажет, – передернула плечом Света и принялась мыть чашки. – Воды наноси, Сенечка. А то полбака осталось. – Ага, – буркнул он, – и дров надо наколоть. Заодно и с Севкой поболтаю. Что это ему взбрело в голову сменить Москву на Гречишкино? – Может, как и ты, захотел тишины и покоя? – осторожно поинтересовалась Света. – Не-а, мой брат теперь мажор, – скривился Гаранин. – Это раньше его по всяким горячим точкам носило. А лет шесть назад вернулся до хаты. Надоело небось в палатках и на земле дрыхнуть. Вот он и погряз в комфорте и развлечениях. Сибарит хренов! – Он наемником был, что ли? – Контрактником, – осадил подругу Арсений. – Назло отцу после универа в армию пошел. И там его нелегкая долго носила. А потом, после ранения, свалился на нашу голову. То ли поумнел, то ли испугался, что в следующий раз его в цинковом ящике домой доставят. Но я склоняюсь к второму варианту. Мой брат– недоумок, каких поискать… Ладно, дела не терпят! Арсений неохотно отлепился от дверного проема и, словно реактивный самолет,понесся к дровяному сараю. В какой-то момент Света, выглянув в окно, заметила, как к старшему брату, разрубающему березовое полено на ровные части, с опаской подошел младший. И Джин, кинув топор на колун и сунув руки в карманы, внимательно воззрился на брата. «Может, хоть помирятся, – подумала Света, понимая, что такие жестокие драки на пустом месте не случаются. – Сколько же ярости вышло?» – про себя изумилась она, но, всмотревшись в угрюмое лицо любовника, догадалась, что ни о каком перемирии речи нет. И сам разговор очень неприятен Арсению. Да и Сева настроен решительно. Света прошла в зимовку и выудила из рюкзака сотовый. Хотелось лишь на минуту очутиться в кругу любящей семьи. Услышать мамин, слегка с хрипотцой, ласковый голос или громкую отповедь бабы Раи, Линкин дурацкий смех, радостные вопли Эжена или ломающийся басок Мишеньки, попеременно говорящих то на русском, то на французском языке. «Билингвы мои дорогие, – любовно подумала Света о брате и сыне. – И хоть нашу семью не назовешь образцовой, – хмыкнула она про себя, снова воззрившись на перекошенное лицо Гаранина, – но у нас нет ненависти друг к другу. Может, я и недолюбливаю Армана, но уважаю за силу духа и преданность моей матери. А тот же крестный! У него всегда найдется доброе слово или легкий стеб, он все, как всегда, перевернет в шутку или бросит с укоризной: «Ну что же ты, спиногрыз?» Света вгляделась в темный экран телефона, потыкала кнопки сбоку. Безрезультатно. Попробовала перезагрузить смартфон, но тот не подал никаких признаков жизни. «Да что же это такое!» – расстроилась она, прекрасно понимая, что только злосчастный мобильник связывает ее с семьей и вообще с внешним миром. Решительно сняла крышку, надеясь просто посмотреть на симку, иногда этот трюк помогал. И тут же зажмурилась от изумления. Симки в телефоне не оказалось, да и к самой батарее приклеился странный обрывок тонкого целлофана. – Твою мать, Гаранин, – ругнулась она, собираясь выскочить во двор и заехать дубиной по дурной башке. Теперь уже Арсения Гаранина. Но повторить этот номер на бис Света не решилась. Поэтому отправилась на кухню в надежде, что, когда вернется Джин, она уже успокоится. Так и получилось. Хмурый Арсений, притащив в дом воду и дрова, наскоро бросил: – Я к людям другой расы! Дверь никому не открывать. И, не обратив внимания на едкую реплику Светы «Как скажешь, милый!», поспешно удалился. Она поиграла с Олеськой в слова, приготовила обед и, задавшись вопросом, где же носит ее вероломного любовника, завалилась спать вместе с ребенком. А когда проснулась и вышла на кухню, то наткнулась взглядом на Гаранина, пребывавшего в бешенстве. – Явился милый друг, – пробормотала она, решая, то ли сейчас поругаться из-за телефона, то ли все-таки узнать, в чем дело и кто же так рассердил Сенечку. – Кто такой Пахомов? – рыкнул Арсений. – Мой крестный, – удивилась Света: – Откуда ты о нем знаешь? – А чем он занимается? – продолжил допрос Гаранин, даже не удосужившись ответить. – Ресторанный бизнес в России и в Европе. У него жена – крутой ресторанный критик, сам бог велел. – Все ответы засчитаны, – пробурчал недовольно Арсений. – Это хорошо или плохо? – ехидно хмыкнула Светлана. – Как посмотреть… – поморщился Сеня.– Пахомов звонил моему отцу. На тебя объявлена охота, моя хорошая. – Он заглянул Свете в глаза, в одну секунду превратившиеся в огромные блюдца, подскочил с места и в полшага оказался рядом с ней. Сгреб в медвежьи объятия. – Это все из-за меня… Света никак не могла понять, кому она перешла дорожку и как Витька из Парижа или Бордо умудрился позвонить Гаранину-старшему. И в чем провинился сам Джин? – Вот отец Севку и прислал, – словно маленькой, втолковывал он. – Хоть мы и в ссоре давно, но родной брат не предаст. Его парни тоже. А то Дунаевский осведомитель у папы в замах окопался. Благодаря твоему крестному выяснилось. Теперь отец ему должен. Вот и отрядил младшенького нас с тобой спасать. – Просто ужас, – мяукнула Света и затихла в объятиях Джина. – Не бойся, – жарко прошептал он ей в ухо. – Здесь ты в безопасности. Никто не посмеет даже словом обидеть. А если сюда какое-то мурло заявится, так все же на виду. И дом наш только кажется, что на отшибе. Вон в пешей доступности Севка, пацаны на горе. Не бойся, маленькая моя! От его задушевных слов, больше похожих на признание в любви, от рук, прижимающих все крепче и крепче, Света забыла про телефон, оставшийся без симки. Она просто уткнулась лицом в грудь любимого и горько разрыдалась. Арсений притянул ее к себе и, шепча слова утешения, нежно гладил по голове. – Перестань реветь, слышишь? – попросил он. – Никто тебя пальцем не тронет. Но ты это… Беретту носи с собой. И я с мужиками договорился, у них там на горе тир в сарае обустроен. Будем ездить тренироваться. Люди другой расы вдалеке от всех живут, и с горки хорошо видно, кто к ним едет. – Это охрана твоя? – пробормотала Света. – Ну да, – признался Арсений. – Папа мне такую свинью подложил. А видишь, сейчас пригодилась. Старый паникер! – И крестный туда же, – сквозь слезы улыбнулась она. – Сидит у себя во Франции и дает всем указания. – Во Франции? – повторил Арсений. – А как он там оказался? – Женился на француженке, – хмыкнула Света. – Хлоя его обожает. – А ты с ним с детства знакома? – уточнил Гаранин, ловя себя на странной мысли: «Знаем мы таких крестных и крестниц». – Ага, – бесхитростно кивнула Света. – Говорят, когда мама меня рожала, они с папой вместе в приемном покое сидели. – Хороший, наверное, человек, – заметил Арсений. – Как родной отец тебе… – Очень, – прошептала Света и снова почувствовала тоску по домашним. – Хотела позвонить маме или ему, а ты симку вытащил… Зачем? – Боялся, что тебя вычислят. А Дунаев умудрился по-своему мозаику сложить. Через меня зашел. – Поцелуй меня, Сенечка, – попросила она, напрочь отметая все страхи и переживания. – Поцелуй меня. Гаранин рыкнул, давая понять, что его дважды просить не надо, и, скосив глаза на Олеську, самозабвенно играющую в его компьютере, подхватил Свету на руки. Он отнес ее в зимовку и, рухнув рядом на колени, потянулся к ней губами. – Маленькая моя, – прохрипел он. – Как же хорошо, что ты меня выбрала! После гибели Надежды Генка и Петька остались в Курыгино одни. Они пару раз наведались в избу покойницы и утащили оттуда все консервы и водку. Потом достали из погреба банки моченых грибов и бутыли с бражкой. – Сено еще можно продать? – со знанием дела предложил Генка. – Как ты его отсюда увезешь? – хмыкнул Петька. – У нас ни лошади, ни вездехода. Только мотоцикл с коляской. – И тот Наполеона помнит, – нехотя бросил Генка. Поэтому, когда за сеном заявились Люба с Павкой, оба брата спорить не стали, а даже вызвались подсобить по-дружески. – Сеня знает, что вы в Надькину хату лазаете, – предупредил Павка, нимало не озаботившись сообщить, что Гаранин в курсе его стараниями. – Мне вот разрешил сено забрать… – Сеня выдал сено, – пробурчал Петька, а Генка захохотал, как припадочный. Потом разговор перекинулся на «жену» Гаранина, на новых постояльцев в доме Демьянки. – Сам такой праведный, – скривил губы Генка. – Всех жить учит, а в чужую избу постояльцев пустил. – А он и не пускал, – справедливости ради заметил Павка. – Даже подрался там с одним типом. Жестоко рубились. Чуть не поубивали друг друга. Я, когда обратно ехал, даже пятна крови на снегу приметил. – И кто же победил? – сплюнув за землю, поинтересовался Петька. – Пришлый или Дергайкин? – Света с дубиной прибежала и давай махать. Вот драка и закончилась, – веселясь сообщил Павка. – Но чужаки так в доме и остались. Может, Демьянка им разрешила? – Если из Питера, то она. Нам-то что? – усмехнулся Генка, вилами укладывая сено на самый верх обоза. – Ну вот и все, – повернулся он к Павке. – Вашим лошадкам до весны хватит. – Точно! – радостно согласился Павка и, хлопнув Луну по боку, повел к своей деревне. Рядом засеменила Люба, на ходу поправляя чуть не свалившийся ком утрамбованной прошлогодней травы. Когда лошадь и путники исчезли за поворотом, Генка хитро глянул на брата и, почесав репу, пробурчал довольно: – Я придумал, как нам икону достать… – И как же? – насторожился Петька. – Гаранин как прибитый сидит. Никуда не выходит из-за своей жены. И до церкви за пять минут домчится. Мы же засекали. – Он нам сам принесет икону в обмен на Свету, – азартно прошептал Генка. – Девку украдем… – Сдурел, что ли? Она дерется как бешенная, – округлив глаза, вскинулся Петька. – А кто сказал, что мы сами ее захватим? Давай наймем того мужика, с которым сегодня Гаранин дрался. Он захочет Сеньке отомстить. – А чем расплатимся? – Когда бабки за икону получим, рассчитаемся. А если и в церкви поможет, то в долю возьмем. Самим все равно не справиться. – Голова, – сипло бросил Петька. – Отличный план.ГЛАВА 22С раннего утра Дунаев пребывал в бешенстве. Лера спала отдельно и даже не смела показаться ему на глаза, прилюдно получив вчера вечером оплеуху. «Совсем обалдела, гадина, – рыкнул про себя Станислав Иванович. – Распоясалась стерва! Ну да ничего, лапочка, я гаечки прикручу. Любила богатого, полюбишь и бедного, – зло подумал он, вспоминая, как вчера в ресторане случайно выяснилось, что основные карты оплаты заблокированы, а платежи проводит только чахоточный банк в Шанхае, где лет пять назад по случаю Дунаев открыл счет. А все эти именитые банки Европы сочли его деньги грязными и арестовали счета. – Знал бы прикуп, жил бы в Сочи»,– поморщился Дунаев, прекрасно понимая, что, кабы предугадал такое развитие событий, сейчас бы как сыр в масле катался. А так… Да еще эта идиотка Лера на обратном пути заканючила, как маленькая. «Папочка, купи мороженку! – мысленно передразнил жену Дунаев. – Вот и получила по морде прямо на улице. Зато впредь неповадно будет!» Он тяжело поднялся из ротангового кресла, стоявшего на балконе спальни, и медленно побрел на поиски жены. «Прятаться она вздумала, – раздраженно пожаловался Таракан сам себе. – Я тебе спрячусь, курва!» Дунаев заглянул в гостиную, где убирался маленький тщедушный паренек. – Доброе утро! – поприветствовал тот на неплохом английском. – И тебе не хворать, – поморщился Станислав Иванович и отправился дальше. В просторной столовой пожилая строгая горничная уже накрывала стол, аккуратно раскладывая льняные салфетки и расставляя фарфоровые подставки для яиц. «До конца года вилла оплачена, – сам себе напомнил Дунаев. – На продукты и прислугу пока хватит. А там видно будет… Знать бы, откуда прилетело? – мысленно почесал он репу и тут же чуть не стукнул сам себя. – Витюша, мой дорогой, небось ты ход сделал? Глупо, мальчик мой, ох глупо. Завтра-послезавтра уголовное дело прикроют, через год – другой вернусь и отплачу. Не жалуйся тогда, Витюша». Кляня себя последними словами, что сам позвонил Пахомову и все ему выложил, Дунаев заметался по вилле в поисках Лерки. Жену он нашел в ванной. Лера сидела на низенькой банкетке перед большим зеркалом в резной раме и внимательно рассматривала свое глупое личико. Увидев в отражении мужа, она повернулась с улыбкой. – Вот видишь, нехороший, – проворковала она, показывая на маленькую припухлость. – Теперь синяк на всю щеку. Ни в ресторан пойти, ни на танцы. – Нормальные бабы в твоем возрасте детей сиськой кормят, а не по кабакам шляются, – рыкнул Дунаев, направляясь к ней. – Но я из тебя эту дурь выбью, – пригрозил он, справедливо полагая, что если не может дотянуться до Пахомова и его влиятельного родственника, то уж поквитается за все с Леркой. – Да ты же сам не хотел, – недовольно хмыкнула Лера. – И мне фигуру ни к чему портить! Дунаев не сдержался и отвесил пощечину, собрался ударить еще раз, но жена успела подскочить и броситься наутек с криками «спасите, помогите, убивают!» Таракан схватил ее за руку. Вывернул до упора. Жена закричала и, чтобы ослабить боль, начала оседать. Дунаев толкнул ее и пошел прочь. – Козел вонючий, – промычала заплаканная Лера, надеясь, что муж уже далеко. Но он услышал и вернулся. Она, испугавшись новых побоев, сделала шаг назад, потом в страхе попятилась и упала навзничь. – Вставай, дура, – пробурчал Дунаев, – больше бить не стану. Но Лера будто не слышала его и все еще лежала на красной блестящей плитке, словно птица без крыльев. – Эй, – позвал Дунаев, – я что сказал? В этот момент в ванную заглянул уборщик, что-то лопоча себе под нос. Потом вскрикнул и бросился опрометью к горничной. Та вызвала полицию. – Несчастный случай, – попытался объяснить Дунаев. – Моя жена поскользнулась и упала. У меня на глазах. – Кто-нибудь еще видел? – равнодушно поинтересовался тощий полицейский. – Нет, мы были одни, – пожал плечами Дунаев. Потом дала показания прислуга. И с их слов выходило, что белый господин истязал жену, а она кричала, что он ее убивает. Дунаев до конца не верил, что его обвинят в убийстве, но кто-то из дознавателей не поленился пройтись по окрестностям, и местные торговцы рассказали о вчерашней пощечине, подтвердив версию прислуги. Тонкие металлические наручники защелкнулись на запястьях. Дунаев осознал, что впервые в жизни ему предстоит отвечать за то, что не совершал, а доказать или защитить себя нет ни малейшего шанса. – Позовите российского консула, – велел он, а сам подумал, что за всю свою сознательную жизнь многих подставил, кого-то подвел под петлю, а кого-то под статью. Но никогда сам для себя не предполагал такой участи. И винить получалось некого. Всю ночь Света тревожно вертелась в объятиях Гаранина. – Ты бы поспала, маленькая, – ласково шептал он, хотя на ум и приходили сравнения с вентилятором. – От твоего беспокойства толку мало, а сон – лучшее лекарство. – Я боюсь, Сеня, – в который раз пробормотала Света. – За себя, за Олеську. Получается, что мне с ней рядом находиться нельзя. А ну как приедет сюда киллер и грохнет меня у нее на глазах. Опять же процедура удочерения… – Ты сама посуди, – ласково увещевал Джин. – На всю округу ни одного постороннего. В Крушинино наблюдатели имеются, здесь два отряда самообороны. Ну и мы с тобой на что-то сгодимся. Не дадим никому нас уничтожить. У тебя Береттка на что? Знал бы твой крестный, что ты тут ревешь, то передал бы тебе флакончик для слез. Света замерла в его руках, а потом тихо рассмеялась. – Ага, – хмыкнула она. – Только даже не представляю, как им пользоваться. К уголку глаза подносить, когда слеза бежит? Я видела такие безделушки в музее, – задумчиво проговорила Света, умолчав, что этот самый музей находится в поместье де Анвилей и именно туда водят экскурсии. Что-то из цикла о жизни французских аристократов. – Один такой флакончик дороже пистолета стоит, а пользы ноль. А у меня крестный – мужик практичный. Гаранин скупо улыбнулся, представляя крепко сколоченного мужчину с впалыми щеками и крупным носом. Между делом Арсению удалось просмотреть в интернете несколько страниц, посвященных Виктору Николаевичу. Умное лицо. Проницательный взгляд. Костюм от Армани, перстни на безымянных пальцах. Один совершенно простой, а второй с булыжником от Тиффани. Повезло Светке, раз такой человек по жизни помогает. Теперь понятно, чьими стараниями ее в одну школу с Ленкой Пряшниковой засунули. Джин всмотрелся в лицо уснувшей подруги и, подождав, когда ее окончательно сморит сон, аккуратно поднялся с постели. Ему и самому не спалось! А от нервов останавливалось дыхание. «Какого удода отец прислал яйцеголового Севку? Только лишь из-за угрозы? Так лично мне ничего не грозит, а про ляльку мою он понаслышке знает. Да и кто она ему? Мог бы и обычную охрану прислать». Джин потянулся и, решив, что вопросов больше, чем ответов, и он уж точно всей правды никогда не узнает, уселся за стол. Включив ноутбук, отринул в сторону все сантименты и лирику и собрался было посмотреть сделанные вчера чертежи, как на домашней странице в браузере вывалились новости. Гаранин лениво пробежал глазами по строчкам: в Валаамском монастыре в теплице вырастили первые ананасы, труппа Большого театра приехала на гастроли в Вену, а ниже с маленькой красной молнией шло сообщение. Несколько фраз заставили Арсения напрячься, а затем снова перечитать весь текст. – Твою мать, – пробормотал он и, подбежав к кровати, осторожно затормошил Светлану. – Что? Что случилось? – мяукнула она спросонья. – Мы спасены, Светка, – радостно завопил он. – Мы спасены! – Точно? – усомнилась она и глянула на него, как на расшалившегося ребенка. – Вот, смотри, – расхохотался Гаранин и, сунув в постель ноутбук, ткнул пальцем в новости. Света вчиталась в скупые строчки и воззрилась на Арсения. – Он арестован? – нервно осведомилась она. – Это точно? На Шри-Ланке за убийство полагается смертная казнь. – Хана Таракану, – пробормотал Гаранин и, подхватив Свету, закружил по комнате. Потом остановился и скомандовал: – Одевайся и Олеську одевай! Идем на улицу! Он кинулся в сарай, а Света, ничего не понимая, принялась собираться. Выйдя на улицу, Света увидела команду Севы в полном составе и людей другой расы. «Всех оповестил, что ли?» – мысленно хмыкнула она и уставилась на коробку с фейерверками. «Вот придумал», – про себя удивилась она, когда Гаранин выпустил в воздух первые огненные разводы, раскрасившие небо в зеленый и красный цвета. – Хана Таракану! – громко повторил Арсений и снова выстрелил салютом в темное небо. – Хана Таракану! – закричали все. А Света тут же повторила, как скороговорку: – Ха-на-та-ра-ка-ну! Ха-на-та-ра-ка-ну! И захлопала в ладоши от радости. За ней засмеялась и повторила Олеська, потом Сергей Середа, за ним Сева. И скоро все топали ногами, задавая себе ритм, и двигали ладонями перед собой, повторяя как заклинание: -Ха-на-та-ра-ка-ну-ха-на-та-ра-ка-ну! Со стороны могло показаться, что язычники исполняют свои ритуальные танцы. Когда фейерверки кончились, а танцоры устали, вся компания завалилась в Гаранинскую избу завтракать. Туристы из Демьянкиной хаты принесли какие-то мясные консервы и маринованные огурчики, а Юра Бойко живо смотался к себе на гору и привез свежий домашний хлеб. Света намазала горбушку сливочным маслом, сразу подтаявшим в теплой выпечке, и вручила бутерброд Олеське, во все глаза глядевшей на больших и серьезных мужчин, только что радовавшихся, словно дети. – Вот и хорошо, что так быстро все разрешилось, – постановил Арсений. – Сейчас рассветет, и можете отправляться обратно в Москву. Тут уже опасности нет. – Мы пробудем несколько дней. Пусть информация подтвердится по папиным каналам, – спокойно остановил брата Сева. – Церкви местные посмотрим, на охоту нас сводишь, а, брат? – Легко, – пробурчал Арсений. – После обеда пойдем. А с утра у меня дела. Нужно в Крушинино к Михеичу смотаться. Поедете со мной? – поинтересовался он, обращаясь к Свете и Олеське. Те дружно кивнули и побежали собираться, заторопились к выходу Сергей с Юрой и соратники Севы. Только он один продолжал сидеть за столом и чаевничать. – Если ты у меня поселиться надумал, – хмуро заметил Арсений, – то мы, пожалуй, ребенка оставим. Сами быстро за продуктами смотаемся. – Нам нужно поговорить, – хладнокровно отрезал Сева. – Так дальше продолжаться не может. – А что такое? – с едким сарказмом в голосе осведомился Арсений. – Совесть проснулась? Или боитесь, что на страшном суде вам уготован чан с кипящим маслом? – Ты как был идиотом, так и остался, – равнодушно заметил младший брат и продолжил чуть тише обычного: – Полина тебе письмо написала. Просит прощения. – Да бог с ней, – хмыкнул Арсений. – Я уже давно забыл. А каяться раньше нужно было. Пять лет прошло. Что толку вспоминать? – Мы ждем ребенка, Сеня. Хотим, чтобы он рос в нормальной семье. А отец, даже после нашей свадьбы, Полину на порог не пускает. Нежеланная гостья. И я вот подумал, что если мы втроем это дело уладим, то и папа согласится. Я оставлю письмо, а ты прочти и ответь ей, ладно? – Посмотрим, – пробурчал Джин и громко окликнул Свету: – Ну что вы там, готовы? Сева достал из кармана штанов помятый конверт и осторожно положил на край стола, затем глянул на пылающую жаром русскую печь и мысленно испугался, что старший брат может не читая выкинуть Полинкино письмо. Он покосился на Арсения, складывающего в огромную кошелку застиранные пакеты и ведро. Тяжело вздохнул, понимая, что брат и так превзошел все ожидания: спокойно выслушал, разрешил оставить письмо. «Теперь дело за малым, лишь бы прочел, – про себя хмыкнул Сева. – Но Арсений и так стал намного спокойнее. Появилось умиротворение, а злоба и сарказм, если не ушли, то рассосались понемногу». – А ведро тебе зачем? – поинтересовался младший у старшего. Так просто, лишь бы что-то сказать, заполнить паузу. – Для яиц, – словно несмышленышу, пояснил Арсений. – Я сразу сотню покупаю. Каждый день в сельпо не наездишься. – Тут жизнь совершенно другая, – задумчиво протянул Сева. – Другое все. Как на Луну попал. – А ты как думал, – криво усмехнулся Арсений, обувая ботинки. – С утра дров наносить, помои вылить, свежей воды из полыньи принести. Тут край суровый и не до глупостей. Люди хорошие. Есть, конечно, всякое отребье. Но это единицы. А так любой на помощь придет. Просто иначе не выжить. Подлые люди тут надолго не задерживаются. – Тебе здесь нравится? – искренне осведомился Сева. – Ну да, – буркнул Сеня. – Если бы не нравилось, я бы на Канары подался. Мне бы бабла хватило, сам знаешь. А тут каждый день себя испытываешь, и это заводит. Никакой экстремальный вид спорта не сравнится. Ежедневно, каждую минуту опасность. В любое время года. – Ну сейчас-то ясно, – солидно пробасил Сева. – А весной и летом что? – Весной клещ и нужно внимательно осматривать себя, чтобы в дом не нанести. Прыскать отравой перед выходом. А летом мокрецы – они похуже комаров будут. Ну и звери дикие, так сказать, межсезонный абонемент. Волки, медведи…Лося если встретишь, тоже лучше уйти потихоньку. Они своенравные животные, неизвестно, что еще в голову взбредет. Зато природа красивая. Лес, озера. Даже облака. Хотя если лодка перевернется, выплыть вряд ли удастся. Вода холодная, сразу мышцы сводит. Много народу тут потонуло. Иногда в нескольких метрах от берега. – Жесть, – пробормотал Сева и заметил вскользь: – Свете твоей не скучно тут? – А я не спрашивал, – хохотнул Джин и буркнул упрямо:– Беги к своим, Севка. Вечером приходи, я письмо прочту, поболтаем. – Хорошо, – согласился младший брат, не теряя надежды. – И еще, – насупился старший. – Вы далеко в лес не заходите. К моей охране можете прогуляться. Дорога сразу за моим домом начинается. Только никуда не сворачивайте. Тут места глухие. Можно обратной дороги вовек не найти. Меня дождитесь, вместе по лесу походим. – Хорошо, – кивнул Сева. – Мне бы лучше вздремнуть минут шестьсот. Позвони, когда захочешь снова повидать мою рожу.ГЛАВА 23