Лакей открыл двери. Вошел камергер и
быстрым шагом пересек половину зала прежде, чем громко
сообщить:
— Прибыл Дитус, постовой страж из
Удела.
— Что же ему нужно? — озадаченно (и с
ноткой раздражения) спросил король, который явно не хотел больше
иметь никаких дел с кем бы то ни было.
— Он прибыл по воле леди Гвинейн,
ваше величество, — ответил Дарон.
Бариан Мейхарт бросил взгляд на
невестку. Та лишь кивнула.
— Что ж, пусть войдет, — король пожал
плечами.
— Как прикажете, мой король, —
камергер поклонился и пошел назад, звать прибывшего.
Книга в руках адептки захлопнулась,
точно мышеловка. Одна из наперсниц Деваны, назойливая блондинка с
родинкой, даже вздрогнула от неожиданности.
Гвин опустила книгу на колени. Чинно
сложила руки на ней. Прикрыла глаза.
Он вошел в зал нерешительной поступью
виноватого человека. Высокий и широкоплечий. Небритый. Коротко
стриженый. Но весьма привлекательный на лицо молодой мужчина. Одет
он был в не слишком свежую форму королевского гарнизона Нордвуда.
Штаны лоснились. Камзол выглядел мятым. Равно как и лицо
вошедшего.
Дитус приблизился к Мейхартам.
Остановился посреди зала. Поклонился. Потом еще раз. Не зная, куда
деть руки от волнения, спрятал их за спину.
— Долгих лет вашему величеству и
всему его семейству, — пробасил постовой из Удела и поклонился в
третий раз.
— Подойди сюда, Дитус, —
требовательный голос Гвин разнесся по залу.
Мужчина приблизился к ней. Облизал
побледневшие губы.
— Моя милостивая госпожа Гвинейн, —
начал он.
Но адептка повернулась к нему.
Ледяной гнев в ее зеленых очах заставил стража замолчать.
— Слушай меня внимательно, Дитус. Я
не повторяю дважды, — адептка погладила атласную поверхность книги.
— То, что ты сделал, непростительно. Ты поднял руку на женщину. На
беременную женщину. За убийство нерожденного ребенка полагается
суровая кара. И тебе очень повезло, что твоя дочь выжила. Равно как
и твоя жена. Счастье, что она успела ко мне. И чудо, что несмотря
на все то, что ты сотворил, она молила меня простить тебя. Твоя
жена молила меня, Дитус. Ты это понимаешь? Ты до сих пор
дышишь исключительно благодаря ей. Уж не знаю, глупая она у тебя
или милосердная. Это неважно. А важно вот что. Сегодня она проведет
ночь здесь, в замке. Ты же переночуешь в казарме. А утром ты
придешь к ней и на коленях будешь умолять о прощении. Искренне. Как
на страшном суде. Ты понял, Дитус?