Миранис подвинул к Тисмену полную
чашу и уже спокойно решил, что с отцом поговорит позднее, найдет
способ, как поговорить. Сейчас, наверное, есть дела поважнее.
Полет закончился. Ветер все еще
перебирал перья крыльев, слизывал капельки пота с разгоряченной
кожи. Все так же манила мягкость облаков, алая красота встающего
над землей солнца, но покоя внутри, искрящегося восторга уже не
было.
Аши мыслями был на земле, рядом
с носителем. Неспешным шагом проходил по человеческим
воспоминаниям, вглядывался в приблудного оборотня и
улыбался.
— Дождался. Я тебя дождался, мой
мальчик.
Нудный дождь расчерчивал окна,
обострял запахи, кутал сосновый лес в серые сумерки. И не пускал на
улицу — хватало немногого, чтобы вымокнуть до нитки. Что еще хуже —
замерзнуть до костей, а привыкший к теплой Ларии Бранше мог вынести
все, кроме холода.
На третий день Рэми сказал, что
медведица ушла, и Бранше вздохнул с облегчением: опасный зверь под
боком — это все же слишком. Впрочем, здесь много чего было
«слишком»: звери следовали за заклинателем пушистой свитой,
прислуживали и ластились, ненавязчиво присматривая за гостем.
Чувствовали оборотня. И в то же время не осмеливались даже
зарычать, ведь заклинатель оборотня приютил, оборотню благоволил и
оборотня приказал не трогать. Но и предупреждали, что если гость
только посмеет…
Бранше не смел, даже желания не
было. Да, Рэми и его семья — недомерки, те, кто в Ларии годились
только в качестве домашних зверюшек… но это не Лария. Здесь
приходится общаться и с такими. Потому Бранше улыбался и корчил из
себя недоумка — еще несколько дней, и он сможет уйти. Пусть только
дождь закончится и нога заживет.
Нога уже почти зажила, а вот дождь
заканчиваться и не думал — лил и лил холодную влагу, превратив все
вокруг в липкую грязь. «Еще немного, и поплывем», — невесело шутила
Лия, а Бранше кривился и ловил себя на дикой мысли, что ему уже и
не хочется отсюда уходить. Что смешливая Лия и ее строгая мамаша
стали почти родными, а молчаливый заклинатель…
Бранше внимательно следил за Рэми и
понимал, что мальчишка как-то не похож на кассийца: слишком
темноволос, слишком тонок в кости, слишком гибок, со слишком
выразительным взглядом. Дивно все это.
Шелестел на улице дождь, мягко
потрескивал огонь в печи, пятна воды на окне гоняли по стенам
неясные тени, резвились, играли на руках Рэми мыши. И показалось на
миг, что еще немного, и темные глаза хозяина станут излишне
серьезными, вспыхнет в их глубине и пожаром разольется зеленое
сияние, тихие слова польются бальзамом на израненную душу, а
ласковая сила окутает мягким коконом.