— Тис, — выдохнул Миранис, сразу же
забыв и о своем гневе, и о желании поговорить с отцом. — Ты как,
Тис?
— Уже все хорошо, мой принц, — чуть
удивленно ответил телохранитель. — Помощи целителей и небольшого
отдыха вполне хватило.
— Войди! — принц сам не верил в то,
что говорил.
Он отступил в глубь спальни и вновь
опустился в кресло, бездумно приняв от Армана чашу с вином. После
почти суток голода крепкий напиток ударил в голову, перед глазами
поплыло, а слова Тисмена показались далекими и неправдивыми:
— Ты хоть помнишь, когда в последний
раз называл меня Тисом?
Миранис сжал зубы. Очень хорошо
помнил. Тогда был теплый весенний вечер, и они были детьми и играли
в парке в увитой плющом старой беседке. Беседка вдруг пошла
трещинами, и на миг раньше, чем она обрушилась, Тисмен вдруг
толкнул принца да так, что тот ушибся больно плечом о камни.
— Спасибо, — улыбнулся тогда другу
принц.
— Я твой телохранитель, Мир, я
должен тебе помогать, — ответил Тис.
А Мир замер вдруг. Должен? Не друг,
телохранитель? И тогда принц в первый раз понял, что это все же
разные вещи. И недавний друг может стать кем-то, кто прикрывает
живым щитом, командует, куда идти и что делать, требует
беспрекословного подчинения, потому что он — твое оружие, твоя
защита. А Миранис с детства не любил быть слабым и защищаемым. И до
вчерашнего дня с собственной безопасностью справлялся сам, считая
телохранителей лишь раздражающим хвостом — и не нужен он, и за
кусты цепляется, и отрезать жалко да больно.
И лишь вчера… Мир внимательно
посмотрел на замершего у дверей Тисмена. Важен?
— Принеси чего-нибудь поесть и
позови остальных телохранителей, — приказал Мир харибу. — Если вам
есть что сказать, я слушаю. А ты, Арман, останешься?
Друг — это другое. Друг — это как
Арман или как Этан, друг в бою встает рядом плечом к плечу, а не
закрывает своим телом.
— Останусь, Мир, — ответил дозорный,
устаиваясь в кресле напротив поудобнее.
И не ждал приказа сесть, как Тисмен,
а сам налил себе вина да взял из чаши гроздь винограда. И Мир вдруг
вспомнил слова Армана, что только в его покоях другу хорошо и
спокойно. Потому что тут его не смеют тревожить, а дома и в
казармах вечно дергают по пустякам. То люди из рода, то дозор.
Только вечно занятый Арман никогда не оставался у Мираниса надолго,
а теперь вроде как уходить не спешил.