Он коснулся коммуникационной панели, вызывая свою
медкоманду.
– Так что? – спросил я. – Выходит, перемирие нарушено, и мы
снова воюем?
– Ну, формально ты прав. Но… воевать с тобой? Уволь. В следующий
раз ты от сектора камня на камне не оставишь.
– И как, интересно?
– Это совершенно неважно. Важно, что твоя судьба лежит сейчас в
центре паутины. А ты настолько глуп ещё, что считаешь, будто
действуешь сам. – Эрцог потянулся к эк-картографу и включил его. В
центре комнаты закрутились голографии знакомых планет и звёзд. –
Представь себе, что одна из основных звёзд сектора вдруг вошла в
нестабильную фазу и собирается коллапсировать. Для эвакуации людей
понадобится не одно десятилетие, а мы, вместо того чтобы даже не
дышать на эту паршивку, начнём расстреливать её гравитационными
ракетами? Не-ет, – протянул он. – Воевать я с тобой не буду. Найдём
предлог и восстановим перемирие, вот и всё. А до этих пор... В
твоём руководстве есть только один крупный болван. Надеюсь, Адам
сумеет его приструнить.
У меня вдруг закололо в правом боку, и я поморщился.
– Что-то болит? – вежливо осведомился эрцог. – Домато, к
сожалению, находится на моём флагманском корабле. Это обещанный
тебе врач. А этих болванов – не советую, – он кивнул в сторону
меряющего мне давление мужичка в белом. (А вот наши медики носят
красную форму.) – Терпи. Нужно ещё сыграть моё освобождение и
встретиться с Пфайфером. А лаять он будет до-олго...
– Я совсем не мечтаю о встрече с твоим личным медиком. Я вообще
медиков выношу плохо. То, что болит – в их отсутствие, обычно,
проходит само. Главное – отоспаться.
– Ну вот и отлично. Это я тебе тоже могу пообещать.
Я кивнул. Удивительно, но изо всех наших и не наших, я
чувствовал себя наиболее комфортно именно с Локьё.
Наши – тяготились, что ли, своим внутренним состоянием, а с
Анием было легко и просто. Он относился к бурлящему внутри него
вулкану, как к чему-то обыденному. Хоть я и замечал, что
подчинённые боятся эрцога, но был он не более самодуром, чем прочие
из их и нашего руководства.
А вот эмоции Локьё скрывать умел. Стоило зайти кому-то из
обслуги, лицо его мгновенно превращалось в маску. Только глаза
продолжали жить какой-то своей жизнью.
По глазам, видно, стоило и распознавать, как он настроен.
Но умели это не все. Большинство командного состава и обслуги –
просто стекленели от его угрюмой высокомерной морды. Ориентировался
более-менее только стюард. И того, Локье, видно, привёз с
собой.